Но смотритель маяка стоял, непоколебимый, сжимая металлические перила галереи так сильно, что побелели пальцы. И смотрел на ад, ярившийся в какой-то сотне локтей от него. Он стал с маяком единым целым, ощущая его огромный каменный организм каждой клеточкой своего тела. И понимал, что маяку очень нелегко противостоять разъяренной Мгле. Чистую силу разрушения щит еще сдерживал, хотя и используя для этого прочность самого маяка, но прорывался ветер почти ураганной силы, формировались над островом мрачные тучи, тут же изливавшиеся яростным ливнем. Буря внутри щита была вполне обычной, но тоже опасной: ослабленный маяк мог не устоять перед ураганом, а если он рухнет, падет и щит. Альдар чувствовал боль там, где каменная кладка поддавалась напору стихии, словно иголками кололо в висках, когда бились стекла лучезария от ветровых ударов, а лицо, исхлестанное дождем, горело, как от пощечин.
А во Мгле что-то двигалось. Огромное с расплывчатыми очертаниями. Взгляд не воспринимал это создание целиком. То мелькало нечто длинное, извивающееся, похожее на лесных исполинов Срединных дебрей, то уголок пасти, каждый зуб которой был в разы больше, чем Альдар, то изогнутый коготь, которым можно было бы проткнуть маяк насквозь. Словно сама Мгла ворочалась тут, раздумывая, как же предстать, чтобы наверняка раздавить жалкий островок с раздражающим источником магического света на нем. Тварь была столь невероятных размеров, что даже привычный ко всему Лютц испугался. И вот, напротив него из Мглы возник гигантский глаз-плошка без век. В пустых глазах большинства тварей Мглы застыл вечный голод. А в этом гнездилась еще и человеческая ненависть. Как в глазах Саттиса из последнего видения Альдара. И взгляд этого ока был направлен не на маяк, нет, – на самого смотрителя, хотя разглядеть его на галерее маяка в сгустившемся сумраке было вряд ли возможно.
Альдар замер, хотя и понимал, что демоническое создание увидело бы его и в подземелье, сквозь толщу каменных стен. Холод вдруг возник в глубине существа Лютца и в считаные такты выстудил, казалось, самую его душу. Зрение затуманилось, а перед глазами одна за другой вставали картины прошлого. Снова он на той проклятой дуэли наказывает дерзкого юнца Саттиса и ювелирно вонзает острие своего клинка в его защитный костюм напротив сердца. Парализующий укол и унижение противника – вот и все, чем это должно было закончиться. Но в костюме юнца обнаруживается изъян как раз в том месте, куда приходится выпад, и оружие Альдара вонзается глубже, чем должно. Парализующий укол достигает сердечной мышцы, и наступает смерть.
«Тебя предали, Альдар! – прошипел безликий голос в голове. – Они хотели избавиться от тебя! Твои же собратья. Потому что боялись и завидовали. Подлое племя!»
Тварь попала в болевую точку, заговорив о том, вокруг чего крутились мысли Альдара. Попытка отогнать морок, избавиться от возникших образов не удалась: он по-прежнему видел труп Саттиса, лежащий у его ног. И слышал шепот:
«А хочешь знать истинную причину их поступка? Они чувствовали, что ты – не такой, как они! Ты наш, наш, наш!»
Нет! Альдар не хотел слушать этот вкрадчивый голос, не хотел видеть то, что истерзало его в кошмарах. Но освободиться не удалось, а события в видении развивались совсем не так, как обычно. Вот он опускается на колено рядом с трупом юнца, достает нож и под громкие крики собравшихся вырезает глаза у мертвеца. Торжествующе смеется. Нет! Страх и отвращение охватывают Лютца. Такого не было! Был блюститель закона цитадели в сопровождении двух боевых големов, арест и суд.
«Прекрати сопротивляться, Альдар! Прими свою сущность!»
Третий рывок был почти успешен: наведенные зрительные образы удалось сбросить и увидеть, как прогибается щит острова под натиском исчадия Мглы…
Яростная вспышка большого светоча едва не ослепила Альдара. По телу твари побежали золотистые искры, и она, испустив вопль боли и ярости, отступила в глубину серой хмари. И это сразу укротило ярость бури. Успокоилась и перестала бурлить Мгла. Волна откатилась от щита, и шторм постепенно стих.
Но Лютц этого уже не видел: вспышка и вопль дополнились мощным ментальным ударом исчадия Мглы. Голова Альдара взорвалась болью, и он провалился в темноту беспамятства.
* * *Альдар пришел в себя от прикосновения. Открыл глаза. Первым, что он увидел, была клыкастая пасть, усы, зеленые глаза с вертикальными зрачками и витые рога на лохматой голове. Существо лизнуло Лютца в нос сухим шершавым языком.
– Привет, Рык, – проговорил Альдар устало.
Пушинн фыркнул, развернулся и, мазнув хозяина по лицу длинным пушистым хвостом, отошел и сел в дверном проеме, где редкий, почти прекратившийся дождь не доставал его.
Альдар усмехнулся и достал из кармана хронокс. Хмыкнул. Долго же он провалялся без сознания! Буря за это время стихла. Однако потрепала она маяк изрядно.
Смотритель с трудом поднялся, охнув от прострелившей колено боли. Надо будет сперва натереть ногу орденским бальзамом, иначе он не пройдет по лестнице. Альдар приложил руку к стене, пытаясь определить, сколько придется работать… Да-а-а, тут на несколько хронов работы, не меньше. Лютц бросил взгляд на пушинна, который сидел в дверях и деловито вылизывал широкие лапы.
– Что, Рык, неслабая была буря, да?
Зверь снова фыркнул и, задрав хвост, вальяжной походкой удалился в сторону винтовой лестницы.
– Вот ведь зараза мохнатая! – беззлобно проворчал Альдар.
Пожалуй, пушинн был единственной отдушиной, примирявшей его с жизнью. Без Рыка тут можно удавиться с тоски. Правда, дали его Альдару не просто так, а потому что зверь особо чувствителен к проявлениям Мглы. Что-то вроде сторожа, который поможет вовремя среагировать на угрозу.
Обработав колено бальзамом, смотритель надел защитные очки и поднялся в лучезарий, чтобы долить топлива. Это было основной процедурой, с нее требовалось начинать. Когда большой светоч в порядке, со всем остальным управиться легко. Альдар все сделал и огляделся. Стекла в лучезарии были разбиты. Ладно, дело поправимое. Смотритель взялся за стену и закрыл глаза. Безупречная память до мельчайших подробностей помогла вспомнить, каким было это место
