– Здесь есть картина, – сказал Сенлин. – Но не та, которую ты ищешь. Ключ под нею.
– Покажи.
Как только появилась картина, светящаяся рука метнулась вниз и выхватила ее. Сенлин не видел, как убийца изучал полотно, но зато увидел результат. Картину швырнули в стену перед ним, и рама с треском сломалась. Сенлин поморщился. Он не знал, поврежден ли холст, но сделать ничего не мог. Он снова сунул руку в пустоту, действуя с намеренной медлительностью.
Давление на шею ослабло, когда он вытащил ключ. Красная Рука убрал каблук. Сенлин встал, и ноги у него тряслись, как ножки хлипкого стула.
– Что открывает этот ключ? – спросил Красная Рука рассеянным, сонным тоном.
Сенлин прочистил больное горло. Пошатнувшись, ответил невыразительно:
– Тебя.
И нажал на маленький спусковой крючок внутри изгиба ключа. Отдача оказалась не громче треска деревянной ложки. Из ствола шириной в горошину вырвалось миниатюрное облачко дыма. Одним словом, результат вышел куда более жалкий, чем хотелось Сенлину.
Красная Рука невозмутимо взглянул на пятно на рубашке. Медленно проступающая кровь была яркой, как гранатовый сок.
– Знаешь, а это забавно, – проговорил палач без тени юмора. – Ты смотришь на меня и видишь человека – на голову ниже, на ладонь шире в плечах, чем ты сам, но тем не менее человека. – Убийца подался вперед и ухватил Сенлина за ночную сорочку обманчиво маленькими руками. Он притянул капитана порта к лицу, безразличному, как фонарь из тыквы. – И ты предполагаешь, что я – как ты, что я разделяю с тобой познание, угрызения совести, кишечных паразитов. Но я совсем на тебя не похож. – Дыхание палача сильно пахло формальдегидом, и с близкого расстояния Сенлин увидел, что у его кожи резиновая текстура, как у заспиртованной лягушки. Сенлина вынудили приподняться на цыпочки, а потом оторвали от пола. – Я загадка во рту Сфинкса. Я работорговец, что поглощает живую цепь. Я сеятель мертвых семян, заполняющий дыры. Кто я?
– Смерть, – ответил Сенлин шепотом.
– Да, – выдохнул Красная Рука.
Взрыв помешал ему сомкнуть пальцы на горле Сенлина. Окно напротив разлетелось на осколки, которые упали наружу, во двор станции. Причиной взрыва стало нечто с противоположной стороны комнаты, и оба как по команде обернулись.
Озаренный светом из коридора, в дверях стоял Адам, подняв второй пистолет. Позади него группа портовых рабочих с грохотом поднималась по ступенькам. Убийца с противоестественной быстротой швырнул Сенлина на дверь, лишив Адама всякой возможности снова выстрелить. Потом Красная Рука выпрыгнул через разбитое окно в сумеречный свет станционного двора и исчез.
Адам поймал Сенлина, и из-за пистолетов в руках получилось, что он неуклюже его обнял. Сенлин, на миг утратив дар речи, указал на уничтоженное окно. Адам не стал ждать дальнейших указаний; он заорал через плечо бегущим грузчикам:
– За ним! Он уходит в порт!
Адам помог Сенлину обрести равновесие и бросился вниз по лестнице, на ходу поднимая тревогу.
Спальня Сенлина выглядела так, словно в ней порезвился бык. Потирая саднящее горло, он кое-как собрал разбросанные мелочи и одежду. Свернув все в узел, засунул в сломанный выдвижной ящик и поплелся к тому, что раньше было картиной в раме. Колени задрожали, когда он присел перед разрисованным холстом, который чудесным образом приземлился лицом вверх на кучу щепок и обрывков коричневого задника. Картина уцелела. Этого простого факта хватило, чтобы очистить разум от ужаса и потрясения. Он тоже уцелел.
Сенлин удивился, ощутив текстуру на оборотной стороне полотна. Она походила на рыбьи чешуйки. Бумага, покрывавшая эту сторону, порвалась. Он перевернул холст и расхохотался.
С задней стороны картины, приклеенная к ней, на него смотрела девочка. Она стояла по щиколотку в воде. Из ее руки свисал бумажный кораблик.
Наружу выпал клочок бумаги. Несколько слов на нем были написаны в спешке, но Сенлин все же узнал почерк. Это была рука Огьера. Записка гласила: «Не дай им ее разыскать. Она не то, чем кажется. Она ключ – ключ к башне, к счастью и смерти. Спрячь картину и береги. Ради нее».
Через полчаса Адам вернулся и нашел капитана порта сидящим на кровати, с включенным светом. На разрушенном окне безжизненно повисли занавески. Сенлину хватило сил, чтобы спрятать контрабандную картину Огьера. Как бы ни развивались события, он решил не увеличивать бремя Адама. Не будет никакого толку, если молодой человек примется ломать голову над загадкой картины, которую Сенлину пришлось украсть для живописца, не оставившего себе «ключ к башне, к счастью и смерти», что бы это ни значило. Такие тайны были частью бремени руководства. Кроме того, картина Огьера все еще могла оказаться предметом для торга, и Сенлин не хотел открывать кому-либо, что он, по крайней мере сейчас, ею владеет.
– Ушел, – сказал Адам. – Мы гнались за ним до порта. Не спрашивай меня, как человек, который светится в темноте, исчез посреди ночи. – Он попытался рассмеяться, но звук вышел резким, словно крик осла. Адам, потрясенный, тяжело опустился на угол кровати Сенлина. – Я никогда не видел ничего подобного. Я не знаю, что это было.
– Спасибо, что пришел на помощь, – сказал Сенлин, отчасти выпрямляя спину, обычно ровную, как штык.
– Разве я мог лежать без сна и слушать, как ты ломаешь мебель в комнате? – произнес Борей, слабо улыбнувшись. Он некоторое время помолчал, сдвинув брови от размышлений. Потом спросил: – Том, кто это был?
Сенлин захрипел – опухшее горло мешало дышать полной грудью. Ему понадобилось несколько вздохов, чтобы проговорить:
– Красная Рука, палач Комиссара. Думаю, теперь понятно, что торговаться с этим тираном не выйдет. – Он взял стоящую в углу метлу и принялся выметать из-под окна осколки стекла. – Боюсь, мой светящийся убийца вернется… в конце концов. Рад, что ты ему помешал, но он не из тех, кого можно надолго отпугнуть.
Адам встал и двинулся следом за капитаном порта, который, медленно шагая по комнате, задумчиво размахивал метлой.
– Итак, по твоим словам, торга не будет, и прятаться тоже не получится. Что ты собираешься делать? Если картина у тебя, если ты считал нужным прятать ее от меня, зачем прятать от него? Просто отдай. Она не стоит того, чтобы умирать.
– Согласен, – сказал Сенлин, протягивая Адаму метлу. – И раз уж тебе не сидится, можешь кое-чем помахать.
Адам выдернул метлу из рук Сенлина, но не перестал убеждать его в своей правоте.
– Тогда скажи ему, где картина. Скажи, у кого она и для кого ты ее украл. Или скажи мне, а я поговорю с ним от твоего имени.
– Нет. Это смелое предложение – ты, вероятно, не понимаешь, насколько смелое, – но нет. Однако в одном ты прав: больше я не буду прятаться. Пока что, я думаю, неуверенность Комиссара поможет мне остаться в живых.
