– Доверять? Тебе?
Джизбелла мрачно засмеялась, продолжая снимать повязку. Фойл грубо отмахнулся от ее рук.
– Я сам.
Она наотмашь ударила его по забинтованному лицу.
– Ты будешь делать то, что говорю тебе я. Спокойно, Чудовище!
Последний слой бинта упал с глаз Фойла. Огромные и темные, они пристально смотрели на Джизбеллу. Веки были чистыми; переносица была чистой. Последний слой бинта сошел с подбородка. Подбородок был иссиня-черный. Фойл, жадно наблюдавший в зеркало, хрипло вздохнул.
– Он пропустил подбородок! Бэйкер…
– Заткнись, – бросила Джиз. – Это борода.
Лоб был чист. Щеки под глазами были чисты. Все остальное было покрыто черной семидневной щетиной.
– Побрейся, – приказала Джиз.
Фойл пустил воду, смочил лицо, втер мазь и смыл бороду. Затем подался к зеркалу и внимательно рассмотрел себя, не замечая, что его голова едва не касается головы Джиз, тоже наклонившейся вперед. От татуировки не осталось и следа. Оба вздохнули.
– Чистое, – прошептал Фойл. – Чистое. – Внезапно он еще ближе придвинул лицо к зеркалу и с удивлением изучил себя. Лицо показалось ему незнакомым. – Я изменился. Не помню, чтобы я так выглядел. Мне сделали пластическую операцию?
– Нет, – сказала Джизбелла. – Твоя душа изменила его. Ты видишь вампира; вампира, лжеца и обманщика.
– Ради бога! Прекрати! Оставь меня в покое!
– Вампир, – повторила Джизбелла, глядя в лицо Фойла широко раскрытыми горящими глазами. – Лжец. Обманщик.
Он схватил ее за плечи и пихнул в кают-компанию. Она поплыла по коридору, ударилась о поручень и закрутилась.
– Вампир! Лжец! Обманщик! Вампир! Зверь!
Фойл догнал ее. Снова схватил и яростно встряхнул. Огненно-красные волосы Джизбеллы разметались и всплыли русалочьими косами. Выражение отчаянной ненависти превратило ярость Фойла в страсть. Он обнял ее и зарыл свое новое лицо на ее груди.
– Лжец, – прошептала Джиз. – Животное…
– О Джиз…
– Свет, – выдохнула Джизбелла.
Фойл нащупал сзади выключатель, и «Уик-энд на Сатурне» продолжал полет к астероидам с темными иллюминаторами…
Они плавали в каюте, нежась, переговариваясь, ласково касаясь друг друга.
– Бедный Гулли, – шептала Джизбелла. – Бедный мой милый Гулли.
– Не бедный, – возразил он. – Богатый… скоро.
– Да, богатый и пустой. У тебя же ничего нет внутри, Гулли, милый… Ничего, кроме ненависти и жажды мести.
– Этого достаточно.
– Сейчас достаточно. А потом?
– Потом? Будет видно.
– Смотря что у тебя внутри, Гулли, смотря чем ты обладаешь.
– Нет, смотря от чего я смогу избавиться.
– Гулли… почему ты обманул меня в Жофре Мартель? Почему не сказал о сокровище на «Номаде»?
– Я не мог.
– Ты мне не доверял?
– Не то. Просто не мог. Что-то глубоко внутри… то, от чего мне необходимо избавиться.
– Снова контроль, а, Гулли? Ты одержим.
– Да, одержим. Я не могу обучиться самообладанию, Джиз. Хочу, но не могу.
– А ты пытаешься?
– Да. Видит бог, да. Но вдруг что-то происходит, и…
– И тогда ты срываешься. «Мерзкий, извращенный, отвратительный негодяй. Зверь. Хуже зверя».
– Что это?
– Один человек по имени Шекспир написал. Это ты, Гулли… когда теряешь контроль.
– Если бы я мог носить тебя в кармане, Джиз… предупреждать меня… колоть меня булавкой…
– Никто это за тебя не сделает, Гулли. Ты должен научиться сам.
Фойл помолчал, затем проговорил неуверенно:
– Джиз… насчет этих денег…
– К черту деньги.
– Могу я не делиться?
– Ох, Гулли…
– Нет… не то что я жадничаю. Если бы не «Ворга», я бы дал тебе все, что ты хочешь. Все! Я отдам тебе каждый цент, когда закончу. Но я боюсь, Джиз. «Ворга» – крепкий орешек… Престейн, и Дагенхем, и их адвокат, Шеффилд… Я должен экономить каждый грош, Джиз. Я боюсь, что если я дам тебе хоть одну кредитку, то именно ее мне не хватит на «Воргу». – Он замолчал. – Ну?
– Ты одержим, – устало произнесла она. – Ты совершенно одержим.
– Нет.
– Да, Гулли. Какая-то малая часть твоя занимается любовью, но остальное живет «Воргой».
В этот момент неожиданно и пронзительно зазвенел радар.
– Прибыли, – выдохнул Фойл; вновь напряженный, вновь одержимый. Он рванулся в контрольную рубку.
Фойл налетел на астероид с необузданной свирепостью вандала. Корабль резко затормозил, выплевывая пламя из носовых дюз, и лег на орбиту вокруг кучи хлама, вихрем проносясь мимо большого люка, из которого Дж♂зеф и его братья выходили на сбор космических обломков, мимо кратера, вырванного Фойлом из бока астероида во время отчаянного броска на Землю. Они прошли над окнами парника и увидели сотни запрокинутых лиц, мелких белых бликов, испещренных татуировкой.
– Значит, они спаслись, – пробормотал Фойл. – Они ушли в глубь астероида… пока ремонтируют остальное.
– Ты поможешь им, Гулли?
– Зачем?
– По твоей вине они чуть не погибли.
– Пускай проваливают к черту. У меня своих хлопот достаточно. Даже хорошо, не будут мешать.
Он сделал еще один круг над астероидом и подвел корабль к кратеру.
– Начнем отсюда. Надевай скафандр, Джиз. Пойдем. Пойдем!
Он гнал ее, сжигаемый нетерпением; он гнал себя. Они залезли в скафандры, вышли из корабля и стали продираться сквозь дебри кратера в холодные внутренности астероида, извиваться и протискиваться в узкие извилистые ходы, словно пробуравленные гигантскими червями. Фойл включил микроволновый передатчик и обратился к Джиз:
– Осторожнее, не потеряйся. Держись ближе ко мне.
– Куда мы идем, Гулли?
– К «Номаду». Помню, что они вцементировали его в астероид. Не знаю где. Надо искать.
Их продвижение было бесшумным в безвоздушных проходах, но звук передавался по скалам и стальным каркасам. Однажды они остановились перевести дыхание у изъеденного корпуса древнего крейсера и, прислонившись к нему, почувствовали ритмичный стук.
Фойл улыбнулся.
– Дж♂зеф и Ученый Люд. Просят на пару слов. Уйдем от ответа. – Он дважды стукнул по корпусу. – А теперь личное послание моей жене. – Его лицо потемнело. Он яростно ударил по металлу и повернулся. – Идем.
Но сигналы преследовали их постоянно. Было очевидно, что наружная часть астероида брошена, племя оттянулось в центр. Неожиданно в проходе из покореженного алюминия открылся люк, блеснул свет, и в чудовищном старом скафандре появился Дж♂зеф. Он стоял с моляще воздетыми руками, шевеля дьявольским ртом, гримасничая дьявольским лицом.
Фойл, завороженно не отрывая глаз от старика, сделал шаг вперед, потом остановился, судорожно сжимая кулаки и беззвучно сглатывая. И Джизбелла, посмотрев на Фойла, в ужасе закричала, потому что старая татуировка выступила на его лице, кроваво-красная на мертвенно-бледной коже, уже алая, а не черная, настоящая тигриная маска.
– Гулли! Боже мой! Твое лицо!
Фойл не сводил глаз с Дж♂зефа. Тот делал молящие жесты, отчаянно размахивал руками, предлагая войти внутрь астероида, потом исчез. Только тогда Фойл повернулся к Джизбелле.
– Что? Что ты сказала?
Через прозрачный шлем скафандра она отчетливо видела его лицо. По мере того как утихала ярость, татуировка бледнела и наконец совсем пропала.
– Твое лицо, Гулли. Я знаю, что случилось с твоим лицом.
– О чем ты?
– Тебе хотелось иметь при себе контролера, Гулли? Так ты его получил. Твое лицо. Оно… – Джизбелла истерически засмеялась. – Теперь тебе придется научиться самоконтролю, Гулли. Ты никогда не сможешь дать волю эмоциям… чувствам… потому что…
Но Фойл смотрел мимо нее и внезапно с диким криком сорвался с места. Он резко остановился перед открытым люком и восторженно завопил, потрясая руками. Люк вел в
