Но тут чья-то рука ухватила ее за кисть и вытянула из-под воды. Едва ее лицо оказалось на поверхности, Серафина сделала огромный вдох и отчаянно забилась.
Вайса удерживал ее на плаву.
— Не бойся! Я тебя держу!
— Я не умею плавать! — давясь и захлебываясь, крикнула Серафина.
— Бей ногами, — посоветовал ей Вайса.
И она принялась лихорадочно лупить ногами по воде.
— Отлично. Очень хорошо. А теперь так же греби руками, прямо перед собой, около груди. Вот так. Хорошо. Смотри, надо грести руками и ногами одновременно, как будто пытаешься быстро-быстро ползти вперед.
Серафине оставалось только слушаться и выполнять все указания Вайсы.
— Продолжай грести, — требовал тот. — Хорошо! — Потом сказал: — Сейчас я тебя отпущу.
— Не надо, не отпускай! — заверещала она.
— Я отпускаю…
Как только Вайса отпустил руки, Серафина яростно забила руками и ногами, стараясь не опускать лицо, уверенная, что каждый глоток воздуха — последний. Но очень скоро она поняла, что держится на воде и тонуть пока не собирается. Она может плавать! Она плывет!
— Молодец! Получилось! — закричал Вайса.
Теперь, когда Серафина поняла, как это делается, она подумала, что плавать это примерно то же самое, что при падении приземляться на ноги, не ушибаясь. Для нее и таких, как она, это был условный рефлекс. Сама она ни за что не стала бы плавать, но теперь в случае необходимости ее тело совершит нужные движения почти автоматически.
Девочка, очень довольная, сделала круг по озерцу. Она совершенно точно умела плавать!
— Холод-то какой! — пожаловалась Серафина Вайсе, сама не зная, сердиться или смеяться.
— Продолжай грести и скоро привыкнешь, — ответил Вайса, плывя рядом.
Серафина проплыла в одну сторону, потом в другую, поворачивалась то влево, то вправо, ощущая, как вода гладит кожу. Ей казалось, что она медленно плывет сквозь сгустившийся, мягкий, но леденяще-холодный воздух.
Когда они наплавались, Вайса первым выбрался из озерца на каменистый берег и протянул руку Серафине.
Девочка ухватилась за нее, и Вайса вытянул ее на большой камень. Оттуда они вместе, рука об руку, вскарабкались наверх, в пещеру. Затем подбросили хворосту в огонь, взяли на руки теплых мохнатых львят и устроились у огня.
— Ты мог бы меня предупредить! — сказала Серафина.
— А ты согласилась бы прыгнуть, если бы я это сделал? — рассмеялся Вайса.
— Нет!
— Вот видишь, — довольно сказал он. — Плавание тебе еще пригодится во время путешествий, когда надо будет пересекать реки.
Было так приятно сидеть в тепле и чистоте, раскинув волосы по плечам, чувствуя себя сильной и крепкой. А она и не знала, что ледяная вода может освежать и оживлять.
Сидя у огня, Серафина и Вайса коротко рассказали друг другу о себе. Девочка понимала, что должна расспрашивать друга о бородаче, которого он назвал захватчиком, и о том, куда ушла мать, и еще много о чем. Но она так долго бежала и боролась, что хотела хоть ненадолго расслабиться и просто поверить в то, что все будет хорошо. Здесь, в пещере, казалось, что их всего двое в целом мире, а мир — хороший и добрый. Поэтому Серафина спрашивала Вайсу про его сестру и других членов семьи, а он был только рад поговорить о них.
А Вайса расспрашивал Серафину про Билтмор, про папашу, про ее детство. Она рассказала ему про Брэдена, а также о том, что случилось с Гидеаном, и как она, охваченная стыдом, убежала из поместья. С Вайсой было легко говорить, казалось, разговоры с ним залечивали раны, нанесенные в самое сердце.
В конце концов они улеглись, завернувшись в одеяла, по разные стороны костра, и Серафина с облегчением закрыла глаза, радуясь, что сможет хоть немного подремать. Ей сразу начали сниться леса — высокие, красивые деревья, быстрые реки, каменистые склоны, глубокие овраги. А еще ей снилось, как она плавает.
Очень скоро Серафина проснулась. Она лежала, свернувшись клубком, вместе со спящими львятами. Они были теплые и мягкие и уютно урчали во сне, уткнувшись головами в ноги и грудь Серафины.
Вайса тоже не спал. Он глядел на нее через костер. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Серафина тихо проговорила:
— Твой дом очень далеко. Ты долго шел, пока добрался сюда, и мог бы продолжать идти. Почему ты задержался здесь, Вайса?
Вайса перевел взгляд на завесу водопада.
— Почему ты остался? — мягко повторила Серафина.
— Я ждал тебя, — тихо ответил он.
Она недоуменно нахмурилась:
— Я не понимаю.
— Я бы не задержался здесь и уже давно был бы далеко-далеко, но, после того, как я увидел тебя той ночью в лесу…
— И что? — подбодрила его Серафина. — Что случилось после того, как ты меня увидел?
— Мне захотелось дождаться тебя.
— Что значит «дождаться»? — спросила она, не сводя взгляда с Вайсы.
— Я подумал, что мы можем уйти отсюда вместе.
Он говорил совершенно серьезно.
— Но ты меня совсем не знаешь, — удивилась она.
— Ты права, — сказал Вайса. — Не знаю. Я вообще никого больше не знаю, ни единой души, кроме тебя, твоей матери и львят.
Серафина молчала, не зная, что ответить. По львиному обычаю, молодой горный лев покидал мать и уходил искать собственную территорию. Но желание иметь друга и семью было в обычае людей.
Глядя на Вайсу, Серафина поняла, что он для нее — не случайный знакомый. Он звал ее с собой, чтобы вместе жить в лесу, носиться в зарослях папоротника, охотиться на рябчиков и плавать в горных водоемах. Он надеялся увидеть ее вновь. Он ждал ее.
Несколько мгновений Серафина смотрела Вайсе в глаза. Потом сказала:
— Ты понимаешь, что я никогда не смогу обернуться львицей?
— Конечно, сможешь, — ответил он.
— Я уже пробовала. У меня ничего не получилось.
