– Вы меня не поняли. Я приехала не с обвинениями, а с просьбой о помощи.
Женщина откинулась на спинку стула:
– Понимаю. В таком случае я буду рада помочь. Вы должны понять, что ведьмы на протяжении многих веков подвергались преследованиям, про нас чего только не врали. А викка проповедует мир, гармонию и единство с божественным. Если ты белая ведьма, то ты целитель, учитель, искатель! Стоит сказать, что наша религия старше христианства на двадцать тысяч лет. – Она заговорила снисходительным тоном. – Да, мы занимаемся колдовством, но наши чары несут исцеление, мудрость и любовь. Мы не поклоняемся Сатане и не соединяемся с демонами. Сатана – это творение христиан, можете держать его при себе, а нам не надо!
Она сложила руки на груди.
– Меня не интересуют ни Сатана, ни прочие демоны, – сказала Констанс, пытаясь пресечь этот поток и сменить тему. – Я приехала, потому что хочу узнать ваше мнение о кое-каких надписях.
– Надписях, говорите? Давайте посмотрим.
Она протянула руку. Констанс достала лист бумаги, врученный ей Пендергастом, и передала женщине. Ворон взяла лист, взглянула на него.
Внезапно в комнате воцарилась ледяная тишина.
– Почему вы этим интересуетесь? – спросила женщина.
– Как я уже сказала, я расследую убийство.
Ворон тут же вернула ей листок:
– Викка не имеет ничего общего с Тайбейнскими надписями. Ничем не могу вам помочь.
– А что такое эти Тайбейнские надписи?
– Они не имеют никакого отношения ни к ковену, ни к нам. Наше кредо – «не вреди никому». Любой, кто хочет нанести вред посредством колдовства, не может считаться викканом или быть ведьмой. Уже одно только их появление здесь – загрязнение этого места поклонения – является неприемлемым. А теперь у меня есть другие дела, и я прошу вас немедленно удалиться вместе с этими надписями.
– Вы хотите сказать, – проговорила Констанс, – что понимаете смысл этих надписей? И отказываетесь объяснить его мне?
Женщина стремительно поднялась, возмущенно зашелестев юбкой:
– Дверь вон там, мисс Грин.
Констанс не шелохнулась. Она вперилась взглядом в женщину, которая зло сверлила ее глазами, тряся жирным подбородком и указывая жирным пальцем на дверь.
– Ты оглохла, женщина? Убирайся!
Услышав эти слова, брошенные ей в лицо, Констанс ощутила прилив жуткой ярости, накатывавшей на нее в прошлом. Она сглотнула и почувствовала, как бледнеет от злости. Поднялась, не сводя взгляда с этой женщины. Ворон смотрела на нее все с тем же выражением надменного вызова.
Констанс шагнула вперед, подошла к женщине так близко, что их тела почти соприкоснулись. Ее обдало запахом пачули и ладана. Женщина дрогнула и на миг отвела глаза.
– Я… – сказала она и замолчала, не в силах продолжать.
Констанс с удивлением, словно наблюдая со стороны, увидела, как медленно поднялась ее правая рука и ухватила обвислую кожу под подбородком женщины большим и указательным пальцем.
Женщина смотрела на нее широко раскрытыми глазами, потеряв дар речи.
Констанс начала сжимать пальцы, сперва легонько, потом все сильнее. Ворон пошатнулась и произвела горлом странный булькающий звук.
В полной тишине Констанс продолжала сжимать пальцы, направляя ногти внутрь, вонзаясь ими в липкую мясистую кожу.
Внезапно женщина обрела голос. Она отпрянула, хватая ртом воздух, когда Констанс отпустила ее подбородок.
– Вы! – сказала она, в ужасе глядя на Констанс. – Пожалуйста… пожалуйста…
Констанс опустила руку.
– Я вам помогу. Только не смотрите на меня так, пожалуйста.
Не сводя глаз с Констанс, женщина нащупала подлокотники своего «ушастого» кресла и опустилась в него, словно оглушенная. На ее горле начали проступать красные рубцы.
Констанс осталась стоять.
– То, о чем я расскажу… никто не должен знать, что это исходит от меня.
Еще секунда – и Констанс умерила свою ярость настолько, что смогла довериться собственному голосу.
– Я сохраню полную конфиденциальность, – ответила она.
– Что ж, тогда… что ж, тогда…
Дрожащей рукой женщина взяла с приставного столика стакан с водой, жадно выпила воду и со стуком поставила стакан на прежнее место.
– Никто точно не знает, в чем смысл Тайбейнских надписей, – хрипло проговорила она. – Их обнаружили около века назад на сланцевой плите в Эксмутских болотах. Считалось, что там находилось шабаш-поле ковена, давно прекратившего существование.
– Шабаш-поле?
– Место, где собираются ведьмы. Но они были не виккане, не белые ведьмы. Там собирались черные ведьмы.
– Объясните.
– Там, где есть сила, творящая добро, как, например, виккане со своими чарами и ритуалами, там появляется и сила, которая творит колдовство в противоположных целях. В жизни всегда существует искушение завладеть властью или осуществить возмездие – при потере работы, проигранном соперничестве, все в таком роде.
– И что означает слово «Тайбейн»?
– «Бейн» восходит к староанглийскому bana, что означает «болезнь» или «проклятие». Еще оно имеет отношение к ядам. Например, волчий корень, или аконит[21], называется так, потому что с его помощью убивали волков.
– А другая часть слова – «тай»?
– Тайна, таинство.
– Для чего сегодня используются Тайбейнские надписи? Если они вообще для чего-то используются?
– Ходят слухи, только слухи, что некоторые могут использовать их для вызова темных сил или для черных ритуалов. Эти надписи имеют громадную силу и несут зло, но использовать их будет только самая бесшабашная или отчаянная ведьма, потому что их точное назначение и смысл не ясны. Это игра с огнем.
– Вы их когда-нибудь использовали?
Женщина опустила голову.
– А где сейчас этот камень с надписью? – спросила Констанс.
– Его давно уничтожили. Но тот, кто его нашел, оставил записки.
– Какие записки вы имеете в виду?
– Записки археолога-любителя по фамилии Саттер. Они есть здесь, в Историческом обществе Старого Салема. – Пауза. – Некоторые поддались искушению и совершили злосчастное паломничество к этим бумагам.
– И?..
Женщина так и не подняла голову:
– Они все пожалели об этом.
23
Констанс Грин прогулялась по очаровательному центру Салема к Историческому обществу Старого Салема, которое находилось приблизительно в миле от ковена. Она удивилась, увидев внушительное кирпичное сооружение, построенное в конце девятнадцатого века. Войдя внутрь, она очутилась в просторном холле, оснащенном по последнему слову техники всевозможными металлоискателями.
Через мгновение она прошла через рамку, тщательно просвеченная и, к ее неудовольствию, проверенная ручным детектором. Доброжелательная дама за столом, как выяснилось, была знакома с бумагами Саттера и направила ее в отдел на третьем этаже, где они хранились.
Высокоскоростной лифт поднял ее наверх, с шипением открылись двери, и Констанс оказалась в строгом пространстве приемной. За столом сидела пожилая женщина с седыми волосами, собранными в тугой пучок. Когда Констанс подошла к столу, женщина повесила трубку телефона.
– Констанс Грин? – спросила она пугающе энергичным голосом. – Вы хотите увидеть записки Саттера?
Констанс кивнула.
– Я миссис Джоуб, библиотекарь-архивариус. Идемте со мной.
Она поднялась, придержав электронный ключ, висевший на шнурке у нее на шее. Поджав губы, она окинула Констанс взглядом, и на ее лице появилось очень неодобрительное выражение.
Констанс последовала за ней по коридору. Еще одна дверь с шипением открылась по мановению электронного ключа, и они вошли в небольшую комнату со столом, покрытым стеклом.
– Пожалуйста, наденьте, – сказала
