– Чем дольше ты ждешь, тем сильнее распускаются нити, – наконец сказал он. – Видишь?
Амар был прав. Пара сияющих нитей уже рассыпалась по краям. Я поднесла к ним руку: белая сверкала, проча Викраму будущее предводителя, красная – будущее воина. Оба потока стремились к миру, пусть и разной ценой. И все же, какой путь ни выбери, потери понесет Бхарата.
Амар обошел меня по кругу, сцепив руки за спиной.
– Ты должна решить.
Я чувствовала на себе его взгляд – острый, неумолимый и… отчаянный.
– Нужно выбрать путь, который дарует благополучие большинству, тем самым поддержав мировое равновесие, – продолжил он. – Однако сама видишь, сколько здесь аспектов. Речь не просто об одном человеке – все они взаимосвязаны.
Я пригляделась к Амару. На миг глаза наши встретились, и на самой глубине темных омутов я заметила проблеск скорби. Но он тут же отвернулся, а я попыталась говорить самым дипломатичным тоном, на какой только была способна:
– Красная нить слишком опасна. В этом варианте мира достигнуть легче, но кто сказал, что он не развалится после смерти Викрама? Риск огромен. И утрачены будут не просто жизни – целый старинный город. Я считаю, что мир, завоеванный словами и неустанно отстаиваемый, гораздо лучше, чем союз на костях, даже если… даже если придется пролить больше крови.
Глаза жгло слезами. Скольких людей я обрекла?
– Итак, выбор сделан. Оборви нить.
Я медленно потянулась к гобелену и намотала на пальцы красную нить. Она пульсировала, сопротивляясь. Я собиралась с силами, чтобы дернуть, но, закрывая глаза, видела лишь, как мой народ горит и истекает кровью.
Я отшатнулась, будто ошпаренная.
– Не могу, – пробормотала, отпустив нить и отступая от гобелена.
Ладони вспотели. Во мне не было ни капли уверенности – я чувствовала себя вялой и мягкой, словно куча ниток. Я уперлась взглядом в пол. Больше всего на свете я хотела доказать, что я не просто укрытая от всех невзгод принцесса Бхараты. Что я достойна и могу справиться со столь важной задачей и не оплошать.
– Слабость – роскошь, отныне тебе недоступная, – сказал Амар.
– Сострадание – не слабость.
– Здесь – слабость.
– На Ночном базаре ты говорил, что желаешь моего мнения и искренности, – повернулась я к нему. – Вот тебе и первое, и второе.
– Ты приняла решение в тот миг, когда увидела оба пути, я точно знаю, – бросил вызов Амар. – Осталось довести дело до конца.
В голосе его едкой насмешкой звучал упрек. И если прежде тронный зал наполнял меня силой возможностей, теперь я чувствовала себя крошечной и незначительной.
Амар схватил меня за руки:
– Знаю, тебе это не по вкусу…
Я стиснула зубы. Что ни скажу – его мнение обо мне изменится в худшую сторону. А я слишком часто стала ловить себя на том, что мнение его для меня важно.
– Это как-то неправильно. Что, если…
– Никогда не позволяй сомнениям терзать тебя. – Амар отступил, вскинув руки, сдаваясь, но я испытывала что угодно, кроме радости победы. – Выбор за тобой. Я доверяю твоим инстинктам, Майя. И ты должна. Доверять себе. Доверять своей сути.
Дверь закрылась с легким стуком, и я молчала, пока все вокруг заполняла тишина. Лишь гобелен гудел. Я вновь потянулась к нитям и отвернулась, позволяя ему самому направлять мои пальцы. На совести тяжким грузом лежал всплывший в памяти гороскоп. «Супружество, что свяжет ее со смертью и разрушением». Благодаря разрушению Викрам стал безжалостным воином, что жег деревни и копил власть во имя «мира». Я не могла этого допустить. Я собралась с силами и задержала дыхание, словно оно – якорь, связавший меня с тысячей мест одновременно.
А затем потянула и…
Ничего.
Я открыла глаза. Нить не сдвинулась с места. Как будто человек, зарывшийся ступнями в землю. Я сосредоточилась и дернула посильнее, наматывая нить на пальцы, подсекая у самого корня, но тщетно.
Сердце екнуло. Дело было не в нити… а во мне. Я оказалась недостаточно сильна. Гобелен и дворец испытали меня и сочли недостойной. Слабой.
Амар велел доверять себе. Но я ведь доверяла, разве нет? В разум хлынули иные мысли. О Бхарате, о том, что я делала. Где находилась… кем была. Все мои сомнения и неуверенность. Я выпустила нить, и она плавно скользнула к остальным. Я распростерла пальцы на гобелене, словно могла заставить его услышать… и дать мне еще один шанс. Или хотя бы силу оторвать от него кусочек.
В ответ гобелен задрожал, из-под узора, смачивая нити, просочился блестящий ихор. Повисшая нить засияла, комнату наполнил высокий гул. Я отступила на шаг, сердце зачастило. Что происходит? Неужели моя неспособность оборвать чей-то путь все разрушила?
Теперь уже от всех нитей хлынул свет, ослепив меня эонами цветовых потоков, столь ярких, что я чувствовала их тепло на коже. Осколки вечернего неба, прохлада морозного утра, пропитанный липким нектаром жаркий полдень – я ощущала каждый цвет, словно он был измерением во времени и пространстве, видимым, осязаемым, полным вкуса и жизни. Цвета терпкостью леденцов осели под языком, и голоса – громкие и тихие, шепотки и вопли – преисполнились такой страсти, что вырвались за границы мифов и легенд, и такой скорби, что я почти видела преследующие их тени. Это было невыносимо. Я отшатнулась.
Свет окутывал меня, напевая, бормоча. Прижимался к моим опущенным векам, словно пытался их поднять, показать мне что-то. Но я уже догадывалась, что именно, и желанием не горела. Как бы я ни мечтала влиться, стать здесь своей, как бы ни хотела дышать воздухом под расколотым небом, пропитанным волшебством, и притворяться, будто имею на это право, на самом деле – не имела.
«Я здесь чужая».
В мгновение ока притяжение гобелена исчезло, точно он спрятал всю свою магию и превратился в обычный моток шелка. Нити уснули, все их таинственные напевы растворились в тишине. Я безвольно опустила руки, глядя, как тусклый свет из окна заливает пол. Тяжелое решение легло на плечи колкой мантией. Я стиснула кулаки, внутри закипало и бурлило разочарование.
Что я скажу Амару? Что как ни старалась, но выполнить его просьбу не смогла? Я почувствовала себя такой глупой и загнанной в угол, что хлопнула ладонями по гобелену.
Небеса сотряс раскат грома. Я вскинула голову. Гром? Минуту назад светило солнце. Словно в ответ на мои мысли, грозовые тучи цвета ссадин рассеялись.
Я отступила на шаг, по коже продрал мороз. Столь резкие перемены казались… неслучайными, будто отклик на мое настроение. Но это ведь невозможно. Погода не слышит наших мыслей и не подстраивается под них. Верно?
Уставившись в небо, я подумала о дожде, и за окном заморосило. Я представила пылающее солнце, и яркие
