Кто-то не хотел, чтобы я его увидела.
Я наконец достала ожерелье из тайника. Зерна жемчуга покрывали красные и серые пятна. Я провела кончиком пальца по сапфиру, и на коже остались отслоившиеся коричневые хлопья. Засохшая кровь. Все ожерелье было залито кровью.
Меня окутало холодом. Время замедлилось, перед глазами замелькали воспоминания, озаренные яркой улыбкой Гаури. Я вцепилась в кулон, плечи задрожали, губы сложились в первую букву ее имени, но я не стала произносить его вслух. Просто не смогла назвать имя, полное жизни, пока сжимала в руке это окровавленное ожерелье.
Я судорожно вздохнула. Теперь многое прояснилось. Почему Амар ни словом не поминал Бхарату, почему ни один из зеркальных порталов не отражал королевство моего отца. Все сошлось. На меня нахлынул ужас – мощный, ослепительный. В разум хлынули образы из самых глубинных моих кошмаров…
Гаури держит ожерелье.
Гаури кричит.
Гаури истекает кровью на полу гарема.
И я знала, что должна сделать. Чего бы это ни стоило.
Сегодня я украду аркан Амара и отнесу к Нритти. Сегодня я поставлю его на колени и заставлю заплатить за все, что он сотворил.
Сегодня я его уничтожу.
* * *Весь вечер я металась из угла в угол, стараясь не смотреть на нашу общую кровать, но безуспешно. Свет все так же путался в паутине полога, напоминая, что иные ужасы бывают нежны и прекрасны, как шелк. Я знала, что Амар придет. И понимала, что должна сделать. Лишь слабое сердце противилось, убаюканное его речами, его прикосновениями и улыбками.
Сегодня я надела черное сари. Никаких браслетов ни на руках, ни на ногах. Волосы забрала назад, открывая лицо, и лишь одинокая жемчужина свисала с венца на лбу. Я провела по шелку рукой, и на ткани замерцали крошечные звездочки.
Дверь скрипнула – вот и Амар.
– Моя звездная королева. Я скучал по тебе.
Он подошел ко мне вплотную. В сиянии свечей, озарявших спальню, каждая деталь словно стала отчетливей. Разворот его плеч, короткие волосы, завитками укрывающие шею. Мерцание кожи, пропитанной медом и румянцем. Мой прекрасный кошмар…
Я поймала его за руку, скользнув пальцами по кожаному ремешку на запястье. Аркан. Он отозвался на прикосновение холодной пульсацией. Узелок казался завязанным очень слабо – очевидно, Амар не ожидал, что нужно чего-то опасаться.
– Мы потеряли целый день, который могли провести вместе, – промолвил он.
Я ослабила шелк на талии, и Амар вскинул бровь. Вокруг него, словно легкая ткань на ветру, колыхались тени. Наши взгляды встретились, и Амар ошеломленно округлил глаза, дыхание его стало поверхностным, выжидающим. Сари бесшумно упало на пол.
– У нас впереди вся ночь.
* * *В миг, когда он коснулся меня, вселенная сузилась до пространства между нашими губами. Мы обратились жадными руками и ослепляющими, жгучими поцелуями. Амар прижимал меня к себе, сильные ладони оставляли огненные следы на талии и шее. И хотя в груди бурлила жажда мести, я не могла не поддаться этим ощущениям. Он шептал мое имя всякий раз, как целовал, так часто, что оно уже казалось не именем, а песней. Молитвой, мольбой.
Но когда я потянула его к кровати, Амар отстранился. Дышал он рвано, а когда посмотрел на меня – глаза были влажными от желания.
– Подожди, моя королева. Я хочу, чтобы сначала ты меня узнала. Чтобы узнала царство, которым отныне правишь.
Он провел большим пальцем вдоль моей скулы, и браслет-аркан на его запястье злобно сверкнул. Горло перехватило. Я уже знала, что это за царство. И знала, кто такой Амар. Но почти забыла обо всем, когда он скользнул пальцем по моим губам.
– Еще немного, – начал он хриплым от желания голосом, – и я бы не смог остановиться.
* * *Мы провели вечер в объятиях друг друга. Амар срывал из воздуха стеклянные цветы и один за другим вплетал их в корону вокруг моего лба. Он вызвал легчайший снегопад, и белые хлопья медленно опускались к нам, точно сверкающие перья, прежде чем растаять в шелке. Весь вечер улыбки Амара кинжалами вонзались в мое сердце.
– Я люблю тебя, – прошептал он мне в волосы. – Ты – моя ночь и звезды, судьба, к которой я буду стремиться в любой из жизней.
Но я выбрала месть и свободу. И не собиралась поддаваться сладким речам, как бы ни хотела, чтобы они оказались правдой. Мои чувства значения не имели.
– Знаю, – ответила я.
* * *Я предала Амара, пока он спал.
Я сплела собственные чары – присыпала его глаза серебряными блестками сна в тот миг, когда снимала браслет. Аркан сопротивлялся, вероятно, не признав во мне законного владельца. Затем я достала из тайника в углу спальни ожерелье Гаури, распахнула дверь…
И ушла, ни разу не оглянувшись.
* * *Нритти меня ждала.
– Достала, сестренка?
Я молча кивнула и прикусила губу, все еще чувствуя вкус Амара. Дым и корица.
– Отдай его мне. – Нритти протянула руку сквозь стекло.
Я колебалась…
– Что будет с Амаром?
Она выгнула бровь:
– Он получит заслуженное наказание. Лишится сил. Только не говори, что переживаешь о нем! После всего, что он сотворил? С тобой и еще множеством женщин?
Нритти отступила в сторону, и за спиной ее в обсидиановом зеркале возник иной образ. Сотни деревьев, усеянных огоньками. Воспоминания других девушек. Остальных жертв. Я крепче стиснула ожерелье Гаури и безмолвно протянула аркан.
Но едва он покинул мою ладонь, что-то зашипело и затрещало в воздухе. Сердце ухнуло в пятки. Огромное, полное воспоминаний дерево позади нас корчилось в судорогах, словно задыхалось. Некогда необъятное, упирающееся макушкой в самый потолок, теперь оно загнивало на глазах. Толстые ветви торчали вокруг точно кости. Ствол надтреснул, корни поползли к нам, разбивая мраморный пол. Я не могла оторвать взгляда от ветвей – они полыхали…
Наземь посыпались мерцающие воспоминания. Я в ужасе отступила. А свечи все падали и падали, будто десятки умирающих фениксов. Воздух пропитался дымом; фиолетово-черное пламя змеилось по трещинам в мраморе, пожирая ветви и корни.
Арка засияла синим, и дверь распахнулась. Я прикрылась ладонями от резкой волны тепла. В проеме, точно вырезанный из ночного неба силуэт, застыл Амар. Он перевел глаза с меня на Нритти, взгляд его замер на аркане в ее руках, а затем метнулся к дереву. Прекрасные черты исказились от ужаса. Амар вновь посмотрел на меня, и я словно рассыпалась на куски. Плечи его поникли, а на лице отразилось не просто горе. То была величайшая скорбь, обретшая форму.
– Нет, – убито прошептал он. – Что ты натворила?
Я вздрогнула словно от удара.
– Ты лгал мне. Обо всем. – Я подумала о Бхарате, усеянной следами войны. Подумала о
