Я двинулась вперед, чтобы взять ее, забрать с собой его голос и его вину. Сверху через витражные стекла в часовню проникал неземной свет. Тут не было ни скамеек, ни сидений, да и, если уж на то пошло, не было и священника с паствой. Над алтарем висело простое деревянное распятие, под которым стоял маленький столик, а на нем – подставка, на которой покоилась скрипка. Едва я коснулась теплой, старинной древесины инструмента, как по часовне эхом разнесся вздох. От неожиданности я чуть не выронила скрипку. Обернулась. По-прежнему никого.
– Не знаю, слышишь ли ты меня, Господи, но я снова здесь, снова пришел к Тебе, дабы на коленях молить о прощении. Прости и наставь меня на путь истинный. Подземный мир далек от Тебя и света Твоего, и все же я прошу, снизойди ко мне, не оставь меня своей милостью.
Голос доносился из ниши – одной из тех, что располагались по обе стороны от центрального прохода. В такой нише можно было поставить свечу и молиться в уединении. Голос звучал с левой стороны. Ступая на цыпочках, я осторожно приблизилась.
Король гоблинов стоял на коленях подле небольшого столика, склонив голову перед миниатюрной иконой Христа в позолоченном окладе. Зажженные свечи озаряли лицо Спасителя мягким золотистым светом.
– Казалось бы, с годами бессмертному пора привыкнуть к смерти. В конце концов, все умирают. Но для такого, как я, смерть – лишь факт бытия. Задумываются ли смертные о том, что на смену лету приходит осень, а осень сменяется зимой? Нет, они уверены, что все вернется на круги своя, и природа вновь возродится к жизни. И все же… – Король гоблинов поднял голову. Я вжалась в каменную стену, чтобы он меня не заметил. – И все же я остро чувствую пронизывающий холод каждой зимы. Это холод смерти, и каждый год он обжигает с одинаковой силой. Сколько невест расцвело и увяло на моих глазах, но… – Он запнулся.
Я не вправе здесь находиться. Я должна уйти и оставить Короля гоблинов наедине с Всевышним. Я повернулась к выходу.
– …но Элизабет…
Я замерла.
– Элизабет не похожа на цветы, что цвели до нее. Их красота преходяща, мимолетна. Ты учишься восхищаться ими здесь и сейчас, ибо уже назавтра они – тлен. Я избавлялся от них, как только лепестки начинали жухнуть.
Хотя откровения Короля гоблинов не предназначались для моих ушей, я словно бы приросла к полу. Уйти я не могла. Не хотела.
– Меня, наверное, назовут жестоким. Она назовет. Но быть жестоким, холодным и отчужденным – единственный известный мне способ выжить. – Он горько усмехнулся. – К чему бессмертному беспокоиться о выживании? О, Господи, каждый мой день – это борьба за выживание. – Интонации Короля гоблинов стали мягче, задумчивее, как будто он не молился, а вспоминал. – Моя жизнь, все мое существование – одна непрестанная мука. Я заключил сделку с дьяволом, и теперь я в аду. Я не понимал, что такое ад, пока не стал королем этого проклятого места. Я так боялся умереть, что был готов на что угодно, лишь бы избежать бездонной тьмы. Каким же глупцом я был. Каким же глупцом остаюсь. – Его голова снова поникла. – Гнев, душевная боль, радость, вожделение. Я давно не чувствую всего этого по-настоящему. Особенно радости. Из всех эмоций легче всего испытать гнев: вот уже много веков горечь и отчаяние – мои постоянные спутники. Однако, несмотря ни на что, я все еще тоскую по глубине, по яркости чувств. Даже по прошествии лет я не забыл, что значит гореть. Пускай время и бессмертие приговорили меня к вечной юности, я мечтаю вновь ощутить эту искру, эту вспышку в сердце.
Я прижимала скрипку к груди, борясь с желанием подойти к Королю гоблинов, обнять и утешить.
– Я давно опустил руки. Все невесты приходили ко мне, с радостью готовые умереть; в верхнем мире их жизни уже оборвались. Каждой из них был нужен еще один, последний шанс почувствовать себя живой, и каждая его получала. Я дарил им слезы, наслаждение, но, самое главное, я давал им очищение души. Мы использовали друг друга в одинаковой мере, и, когда они угасали, я ненавидел их всех за то, что они меня бросили. Заставили томиться в одиночестве, ожидая появления следующей. Но Элизабет…
Я затаила дыхание.
– Ее не назовешь изнеженным тепличным цветом, она – крепкий дуб. Даже если все ее листья опадут, с приходом весны появятся новые. Она не была готова к смерти, когда принесла в жертву свою жизнь. И, тем не менее, она сделала это, ибо любила, любила всем сердцем.
На моих ресницах задрожали слезы.
– Я знаю, что Ты мне скажешь. Мне следовало поступить по-божески и отправить ее обратно в верхний мир… – Голос моего мужа дрогнул. – Но я оказался эгоистом.
Внезапно я осознала всю тяжесть своего проступка. Я пришла, чтобы заставить Короля гоблинов умолкнуть, и только тогда поняла, что замолчать следовало мне самой. Замолчать и слушать.
– Я знаю, Боже, что значит любить. Ты научил меня. Через слово Твое и смерть Твою Ты показал мне, что есть любовь, но до сего дня я не понимал значения жертвы. Любить – значит отринуть корысть. Позволь мне быть бескорыстным. Дай мне сил, Господи, ибо в грядущих испытаниях они мне понадобятся.
Послышались звуки тихого плача. Мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не разрыдаться эхом в ответ.
– Во имя Твое, аминь.
Будь же со мной
По возвращении в кабинет, я принялась рассматривать скрипку. Простой, без каких-либо украшений, инструмент, однако, был изготовлен из прекрасной древесины, покрытой темно-янтарным лаком. Скрипка явно была старинной; на верхней деке виднелись царапины и выщербины, оставленные временем и износом. Впрочем, шейку, колки и завиток, по всей видимости, меняли не так давно. Мне вспомнилась головка скрипки с портрета аскетичного юноши в галерее: женщина с лицом, искаженным не то в агонии, не то в экстазе. Тогда лицо показалось мне знакомым. Интересно, какую эмоцию оно выражало?
Я сняла скрипку с подставки. Она походила на бессчетное множество других, которые я держала в руках за годы своих упражнений, однако этот инструмент как будто жил и дышал. Деревянная дека была теплой на ощупь, и, так же, как это было с флейтой, подаренной мне высоким элегантным незнакомцем едва ли не вечность назад, от прикосновения к ней у меня по спине побежали приятные мурашки, точно я взяла кого-то за руку. Точно взяла за руку Короля гоблинов.
Я совершила ошибку, когда унесла ее.
Любить – значит отринуть корысть.
Я не должна была слышать этих слов. Не должна была оказаться в то время в том месте. Мы с Королем гоблинов заслуживали того, чтобы делиться самыми
