– Значит, переходим к обсуждению, – сказала я.
Глава 38
– Тебе обязательно надо подкрепиться, – твердил Галлоглас, вкладывая мне в руку сэндвич.
– Некогда. Скоро начнется второй этап голосования, – возразила я, отталкивая сэндвич.
Помимо наставлений, Болдуин напомнил мне о сложной процедуре голосования, принятой на заседаниях Конгрегации. Голосование по каждому ходатайству проводилось в три этапа, а в перерывах участники вели дебаты. Позиции голосующих могли за считаные секунды поменяться на противоположные. Это считалось нормальным и объяснялось тем, что члены Конгрегации рассматривали (или делали вид) мнения своих оппонентов.
Первый этап я проиграла: восемь голосовали против. «За» была только я. Одни это сделали по процедурным основаниям. Мы с Мэтью нарушили завет, а Конгрегация уже проводила голосования в поддержку этого древнего соглашения. Кого-то пугала опасность распространения бешенства крови, угрожающего здоровью и безопасности всех теплокровных: демонов, ведьм и людей. В ход пошли газетные статьи о жестоких убийствах, совершенных вампирами. Их зачитывали вслух. Татьяна возражала против спасения хелмских ведьм. Со слезами на глазах она рассказала, как они наложили заклятие на ее бабушку и та, приехавшая отдохнуть, была вынуждена спешно уносить ноги. Татьяне пытались объяснить, что неприятная история с ее бабушкой произошла совсем в другом месте – в Чебоксарах. Рима даже показала ей спутниковые фотографии, подтверждающие, что Хелм находится очень далеко от берегов Волги. Татьяна упрямо твердила свое.
– Есть новости от Болдуина или Верены? – спросила я.
Сотовая связь на Изола-делла-Стелла работала неважно. Единственным местом Челестины, где ловился сигнал, был открытый двор. Сейчас его заливали потоки дождя.
– Пока нет, – ответил Галлоглас, протягивая мне чашку. – Ты хотя бы чая выпей.
От тревоги за Мэтью и злости на типично византийские правила и традиции, за которые цеплялась Конгрегация, у меня сводило живот. Я вернула чашку Галлогласу, не сделав ни глотка.
– Тетушка, не принимай это близко к сердцу. Конгрегация верна себе. Отец всегда говорил, что первый этап не более чем желание каждого поупираться. Очень часто второй этап давал совершенно противоположные результаты.
Я молча кивнула, подхватила сумку из Бодлианской библиотеки и вернулась в зал заседаний. Герберт и Доменико встретили меня враждебными взглядами. Интересно, удавалось ли Хью сохранять оптимизм в лабиринтах дебатов Конгрегации?
– Бешенство крови! – прошипел Герберт, хватая меня за руку. – Как де Клермоны утаивали это от нас?
– Не знаю, – ответила я, вырываясь из его хватки. – Изабо прожила в твоем доме не одну неделю, а ты даже не почуял.
– Уже половина одиннадцатого, – заявила Сидония фон Борке, стремительно входя в зал. – В полночь мы заканчиваем. Давайте закроем это омерзительное дело и перейдем к более важным. Прежде всего к расследованию о нарушении завета семьей Бишоп.
Самым важным сейчас было избавление мира от Бенжамена, но я прикусила язык и заняла свое место, положив сумку на стол. Снедаемый любопытством, Доменико потянулся к ней.
– Не трогай!
Мои глаза были красноречивее слов, ибо он быстро убрал руку.
– Насколько я понимаю, Сидония, вы сомневаетесь в важности оказания помощи моему мужу? – резко спросила я ведьму.
Вопреки призывам к быстрому решению она была главным тормозом в рассмотрении ходатайства. Сидония цеплялась к каждой мелочи, увязала в ненужных подробностях. Меня подмывало наорать на нее.
– Ни в коем случае, – фыркнула она. – Я лишь желаю, чтобы мы рассмотрели это дело с должной быстротой.
– Я по-прежнему против вмешательства в чисто семейное дело, – сказал Герберт. – Мадам де Клермон предлагает, чтобы мы подробно рассмотрели эту печальную историю. Однако Рыцари Лазаря уже начали поиски ее мужа. Нам лучше не вмешиваться в ход поисков.
– А бешенство крови? – спросила Сату.
До сих пор она хранила молчание, если не считать короткого «нет», брошенного во время первого голосования.
– С бешенством крови вампиры разберутся сами. Мы накажем семью де Клермон за допущенные ими серьезные просчеты и примем необходимые меры для выявления и уничтожения всех, кто заражен, – заявил Герберт; он сцепил пальцы и оглядел собравшихся. – На этот счет вы можете быть совершенно спокойны.
– Поддерживаю Герберта, – сказал Доменико. – Более того, не может быть и речи об официальном признании вампирского клана, глава которого страдает бешенством крови. Такое просто немыслимо. Мэтью Клермона необходимо умертвить, всех его детей – тоже. – Глаза вампира хищно вспыхнули.
Осаму поднял руку, ожидая, пока ее заметят.
– Говорите, мистер Ватанабэ, – предложила я.
– Кто такие прядильщики? – спросил он. – И что у них общего с вампирами, страдающими бешенством крови?
– А с чего вы взяли, что у них может быть что-то общее? – язвительно спросила Сидония.
– Вполне логично предположить, что у вампиров, страдающих бешенством крови, и ведьм-прядильщиц есть нечто общее. Иначе как Диана и Мэтью могли бы произвести детей? – спросила Агата, ожидая моего ответа.
Но Герберт не дал мне рта раскрыть. Он встал, нависнув надо мной:
– Не это ли узнал Мэтью в Книге Жизни? Или ты раскопала заклинание, позволяющее ведьме забеременеть от вампира?
– Сядьте, Герберт! – одернула его Дженет.
Пока шли дебаты, она без устали вязала, успевая высказывать здравые суждения и благодушно улыбаться.
– Эта ведьма должна нам ответить! – воскликнул Герберт. – Какое заклинание пущено в ход и как ты его осуществила?
– Ответ содержится в Книге Жизни.
Я подвинула к себе сумку и достала манускрипт, который десятилетиями таился в недрах Бодлианской библиотеки.
Послышались удивленные возгласы.
– Это уловка! – заявила Сидония; она встала и обошла вокруг стола. – Если перед нами потерянная книга заклинаний древних ведьм, я требую возможности изучить ее содержание.
– Это утраченная история вампиров! – прорычал Доменико, когда Сидония проходила мимо него.
– Изучайте, – сказала я, протягивая Сидонии Книгу Жизни.
Ведьма давила на пружины защелок, пыталась двигать ими, но те не поддавались. Манускрипт не желал с ней общаться. Я протянула руки. Книга взмыла в воздух, торопясь вернуться на свое место. Сидония и Герберт недоуменно переглянулись.
– Диана, открой ее сама, – попросила Агата.
Демоница во все глаза смотрела на меня и Книгу Жизни. Мне вспомнились ее слова, произнесенные в Оксфорде более года назад. Тогда Агата заявляла, что «Ашмол-782» принадлежит не только ведьмам и вампирам, но и демонам тоже. Каким-то образом она догадывалась о содержании книги.
Я положила Книгу Жизни на стол. Члены Конгрегации сгрудились вокруг меня. Стоило мне дотронуться до защелок, как они мгновенно открылись. Послышались шептания и вздохи. В воздухе появились призрачные следы. Их оставляли души существ, связанных с листами манускрипта.
– Всякая магия на Изола-делла-Стелла запрещена! – чуть ли не взвизгнул струхнувший Доменико. – Герберт, объясни ей!
– Успокойся, Доменико. Если бы я занималась магией, ты бы это знал, – ответила я.
Бледный Доменико смотрел, как призраки становятся все различимее, превращаясь в удлиненные человеческие фигуры с темными, пустыми глазами.
Я открыла книгу. Все вытянули шеи и наклонились, чтобы получше рассмотреть древний манускрипт.
– Там ничего нет, – произнес разъяренный Герберт. – Только пустые страницы. Что ты сделала с нашей книгой начал?
– Книга… как-то странно пахнет, – наморщил нос
