– Нет, это запах мертвецов. – Я нарочно перелистала страницы, чтобы запах усилился. – Демонов. Вампиров. Ведьм. Они все здесь.
– Вы хотите сказать… – начала и осеклась бледная Татьяна.
– Да, – кивнула я. – Пергамент сделан из кожи наших предков. И не только он. Листы сшиты не нитками, а волосами.
– Но где текст? – почти закричал Герберт. – Книга Жизни должна содержать ключ ко множеству тайн. Это наш священный текст. История вампиров.
– Вот ваш священный текст.
Я закатала рукава. Буквы и символы струились у меня под кожей, появляясь, словно пузырьки воздуха на поверхности пруда, чтобы тут же исчезнуть. Я не представляла, как выглядят сейчас мои глаза, но подозревала, что буквы мелькают и там. Сату попятилась от меня.
– Ты заколдовала книгу! – зарычал Герберт.
– Книга Жизни была заколдована задолго до меня. Я всего лишь открыла ее.
– И она выбрала вас, – сказал Осаму, дотрагиваясь до букв на моей руке.
Вокруг места, где его палец касался моей кожи, собралась стайка букв, чтобы тут же умчаться в разные стороны.
– Но почему книга выбрала Диану Бишоп? – спросил Доменико.
– Потому что я – прядильщица, создательница заклинаний. Нас осталось совсем мало.
Я вновь посмотрела на Сату. Губы финской ведьмы были плотно сжаты. Глаза умоляли не выдавать ее.
– Мы обладали слишком большой созидательной силой, и потому другие ведьмы нас убивали.
– Сила, дающая тебе возможность создавать новые заклинания, даровала тебе и способность создать новую жизнь, – сказала взволнованная Агата.
– Это особое благословение богини, которое она дарует прядильщицам, – ответила я. – Но прядильщики есть и среди мужчин. Мой отец был прядильщиком.
– Такое просто невозможно! – зарычал Доменико. – Вероломство этой ведьмы еще значительнее, чем мы думали. Я никогда не слышал ни о каких прядильщиках. Мало того что бешенство крови – это древнее проклятие – видоизменилось в еще более опасную сторону. Что же касается детей, рожденных ведьмами от вампиров, мы не можем позволить этому злу пустить корни. Иначе мы получим чудовищ, лишенных разума и не поддающихся контролю.
– Здесь, Доменико, я должна вам возразить, – сказала Дженет.
– На каком основании? – нетерпеливо спросил он.
– На таком, что я потомок дочери вампира и ведьмы, однако никто не считает меня чудовищем или злодейкой.
Впервые с момента моего появление в зале внимание переместилось на другую участницу.
– Моя бабушка была дочерью прядильщицы и вампира. – Серые глаза Дженет устремились на меня. – В шотландских высокогорьях его все звали Никки-Бен.
– Бенжамен, – выдохнула я.
– Он самый, – кивнула Дженет. – Молодым ведьмам велели быть осторожными в безлунные ночи, чтобы Никки-Бен не поймал их. Но Изобель Гоуди, моя прабабушка, не послушалась. Между ней и вампиром возникла безумная любовь. Легенды утверждают, что он кусал ее за плечо. Потом Никки-Бен исчез и даже не подозревал, что оставил Изобель беременной его дочерью. Меня назвали в честь бабушки.
Я посмотрела на руки. Там, на манер магической бегущей строки, буквы составились в слова: «ДЖЕНЕТ ГОУДИ, ДОЧЬ ИЗОБЕЛЬ ГОУДИ И БЕНЖАМЕНА ФОКСА». Бабушка Дженет была одной из Светлорожденных.
– А когда родилась ваша бабушка?
Рассказ о жизни Светлорожденной мог бы обрисовать будущее моих детей.
– В тысяча шестьсот шестьдесят втором году, – ответила Джанет. – А умерла бабуля Дженет в тысяча девятьсот двенадцатом – храни Господь ее душу! – в возрасте двухсот пятидесяти лет. Красоту свою она сохраняла до последнего дня, но, в отличие от меня, бабуля Дженет в большей степени была вампиршей, нежели ведьмой. Она гордилась тем, что положила начало легендам о банши. Не стану скрывать: немало мужчин она заманила в свою постель, чтобы сломать и погубить. Видеть бабулю Дженет в гневе – страшнее зрелища не придумаешь.
– В таком случае вам… – Теперь уже я таращила глаза на Джанет.
– В будущем году исполнится сто семьдесят, – ответила она.
Дженет прошептала несколько слов, и ее седые волосы превратились в темные, почти черные. Еще одно заклинание сделало ее кожу жемчужно-белой и сияющей.
Сейчас Дженет Гоуди выглядела не более чем на тридцать. Мое изображение заработало, представляя дальнейшую жизнь Филиппа и Ребекки.
– А ваша мама? – спросила я.
– Матушка прожила ровно двести лет. С каждым поколением наша жизнь сокращалась.
– Как вам удавалось скрывать все это от людей? – спросил Осаму.
– Так же, как это делают вампиры. Немного везения. Немного помощи от симпатизирующих ведьм. И немного готовности людей отвернуться от правды, – ответила Дженет.
– Это полнейшая чепуха! – запальчиво заявила Сидония. – Дженет, вы известная ведьма, пользующаяся уважением. Все ценят вашу способность накладывать заклинания. Вы происходите из достойной династии ведьм. Никак не пойму, зачем вам пятнать репутацию семьи подобными историями.
– А вам и не понять, – тихо сказала я.
– Это почему же? – тоном рассерженной учительницы спросила Сидония.
– Вам мешает отвращение. Страх. Неприятие всякого, кто не соответствует вашим упрощенным представлениям о мире и о том, как ему развиваться.
– Послушайте меня, Диана Бишоп!
Но я вдоволь наслушалась Сидонию и таких, как она, прикрывающихся заветом, чтобы спрятать за ним свою внутреннюю темноту.
– Нет, это вы меня послушайте! Мой отец был колдуном, мать – ведьмой. Вампир признал меня своей дочерью, принеся клятву на крови. Мой муж и отец моих детей – вампир. Дженет тоже является потомком ведьмы и вампира. Когда вы перестанете делать вид, будто в мире существует некий идеал чистокровных ведьм?
Сидония сжалась:
– Такой идеал действительно существует. Благодаря ему мы сохраняем нашу силу.
– Нет! Благодаря ему наша сила умирает, – возразила я. – Если мы и дальше будем придерживаться завета, через несколько поколений у нас вообще не останется никакой силы. Целью этого соглашения было не допустить, чтобы три наши породы смешивались и давали потомство.
– И снова чепуха! – закричала Сидония. – Первейшая, главнейшая цель завета – обеспечить нашу безопасность.
– Ложь! Завет был составлен, чтобы помешать рождению таких детей, как Дженет: могущественных, долгоживущих, не являющихся ни ведьмами, ни вампирами, ни демонами, а представляющих собой нечто промежуточное, – сказала я. – Этого боялись все, кто составлял завет. И это Бенжамен хочет поставить под свой контроль. Мы обязаны ему помешать.
– Нечто промежуточное? – переспросила Дженет.
Глядя на нее, я четко видела: она и мои дети действительно являются чем-то промежуточным.
– Так это и есть ответ? – задала новый вопрос она.
– Ответ на что? – насторожился Доменико.
Но я пока не была готова поделиться тайной из Книги Жизни. Пусть сначала Мириам и Крис найдут научное подтверждение тому, что манускрипт открыл мне. И вновь меня спасли от ответа колокола Челестины.
– Почти полночь. Пора заканчивать сегодняшнее заседание, – сказала Агата Уилсон, глаза которой возбужденно блестели. – Я ставлю вопрос на голосование: поддержит ли Конгрегация де Клермонов в их усилиях избавить мир от Бенжамена Фокса?
Все вернулись на свои места и проголосовали.
Результаты второго голосования оказались более утешительными: четверо «за» и пятеро «против». Я сумела заручиться поддержкой Агаты, Осаму и Дженет. Но этого было недостаточно, чтобы гарантировать успех на третьем, финальном голосовании, которое состоится завтра. Особенно если учесть, что мне противостояли мои давние враги: Герберт,
