Мэтью отпустил мою руку и пошел на кухню. Он принес бутылку газированной воды для меня и три бутылки вина. Расставив их, он вернулся за штопором и четырьмя стаканами.
– Может, ты и доводишься мне родственником, но я никогда не любил тебя, Хаббард. И сейчас не люблю.
Рычание Галлогласа поутихло, но этот звук будоражил меня даже сильнее. Таких звуков я не слышала ни у людей, ни у вампиров.
– Взаимно, – ответил Хаббард.
Он взгромоздил портфель на стол и оставил в пределах досягаемости.
Мэтью вонзил штопор в пробку бутылки, молча наблюдая за пикированием племянника и Хаббарда. Откупорив бутылку, он налил себе целый стакан и залпом выпил.
– Не годишься ты в родители, – сказал Галлоглас, прищурив глаза.
– А кто годится? – тут же спросил Хаббард.
– Довольно! – Мэтью не повышал голоса, но сама интонация…
У меня волосы на загривке стали дыбом. Галлоглас и Хаббард мгновенно замолчали.
– Скажите, Эндрю, бешенство крови всегда проявляется у Джека так? Или все усугубилось после его встречи с Бенжаменом?
Хаббард откинулся на спинку стула и язвительно спросил:
– Вы хотите начать с этого?
– А как тогда насчет объяснений, почему вы сделали Джека вампиром, зная, что ему может передаться бешенство крови? – спросила я.
Вспыхнувший гнев выжег всю учтивость, с какой протекали наши прежние разговоры.
– Диана, не набрасывайтесь на меня, – ответил Хаббард. – Я дал ему право выбора, не говоря уже о шансе.
– Джек умирал от чумы! – крикнула я. – Состояние, в каком он находился, не позволяло ему принять ясное, осознанное решение. И потом, можно ли полагаться на решение ребенка?
– Вы забываете, что к моменту болезни Джеку было полных двадцать лет. По меркам того времени – взрослый мужчина. Не мальчишка, какого вы бросили на попечение лорда Нортумберленда. А известно вам, в каком аду он жил, напрасно ожидая вашего возвращения? – спросил Хаббард.
Вспомнив, что мы можем разбудить Джека, я понизила голос:
– Я оставила вам кучу денег. Этой суммы должно было хватить, чтобы уберечь и Джека, и Энни от любых превратностей судьбы. Я рассчитывала, что они будут жить, ни в чем не нуждаясь.
– Думаете, теплая постель и сытная еда могли исцелить разбитое сердце Джека? – От потусторонних глаз Хаббарда веяло холодом. – Целых двенадцать лет он каждый день искал вас. Двенадцать лет подряд он околачивался в гавани и встречал корабли из Европы, надеясь, что на одном из них увидит вас. Завидев иностранца, он принимался расспрашивать, не видели ли вас в Амстердаме, Любеке или Праге. Двенадцать лет он останавливал каждую женщину, в которой подозревал ведьму, и показывал ей собственноручно нарисованный портрет знаменитой колдуньи Дианы Ройдон. Просто чудо, что за все эти годы королевское правосудие не схватило его и не упрятало в Тауэр! – (Я побледнела.) – У вас тоже был выбор, – напомнил мне Хаббард. – Если кого и винить в том, что Джек стал вампиром, так это вас с Мэтью. Мальчишка был вашим подопечным. Вы перебросили его на меня.
– Мы так не договаривались, и вы это знаете!
Слова сорвались с языка раньше, чем я сумела их удержать. Я в ужасе застыла. Это была еще одна тайна, о которой Мэтью не знал. Я надеялась, что она благополучно осталась в прошлом.
Галлоглас отреагировал удивленным шипением. Мэтью повернулся ко мне. Его глаза, словно льдинки, царапали мне кожу. В комнате установилась полная тишина.
– Галлоглас, мне нужно поговорить с женой и внуком. Наедине, – сказал Мэтью.
Упор, сделанный им на словах «жена» и «внук», был едва заметным, но вполне ощутимым для вампира.
Галлоглас встал, не скрывая своего недовольства:
– Пойду наверх, к Джеку.
Мэтью покачал головой:
– Возвращайся домой и жди Мириам. Когда Эндрю и Джек будут готовы отправиться к вам, я позвоню.
– Джек останется здесь, – сказала я, вновь повышая голос. – С нами. Это его дом.
Взгляд Мэтью, брошенный на меня, остановил все дальнейшие слова. В XXI веке не было места для принцев эпохи Возрождения. Год назад я бы бурно возмутилась подобному своеволию. Сейчас я понимала, насколько тонка нить управления, за которую держался мой муж.
– Я не останусь под одной крышей с де Клермоном. Особенно с ним, – заявил Хаббард, кивая на Галлогласа.
– Вы забываете, Эндрю, что сами являетесь де Клермоном. И Джек тоже, – напомнил ему Мэтью.
– Я никогда не был де Клермоном! – зло бросил Хаббард.
– Вкусив однажды кровь Бенжамена, вы не могли стать кем-то иным. – Голос Мэтью зазвучал резче. – В нашей семье вы делаете то, что говорю я.
– В семье? – фыркнул Хаббард. – Когда-то вы были частью стаи Филиппа, а нынче подчиняетесь Болдуину. Своей семьи у вас нет.
– Да. Пока подчиняюсь. – Мэтью недовольно скривил губы. – Галлоглас, тебе пора.
– Что ж, Мэтью, на этот раз я тебе позволю меня выгнать, но далеко не уйду. И если почую, что здесь вспыхнула новая заварушка, обязательно вернусь, и плевать мне на вампирский закон и порядок. – Галлоглас встал и, подойдя ко мне, поцеловал в щеку. – Тетушка, кликни меня, если понадоблюсь.
Мэтью подождал, пока за Галлогласом не закроется дверь.
– Итак, Эндрю, что за сделку… или договор вы заключали с моей женой?
– Мэтью, это моя вина. Я пришла к Хаббарду… – начала я, желая исповедоваться и закрыть всплывшую тему.
Мэтью так хватил кулаком по столу, что тот задрожал:
– Я задал вопрос. Извольте отвечать, Эндрю!
– Я согласился защищать всех, кто принадлежал Диане. Даже вас.
В этом отношении он был де Клермоном до мозга костей и выдавал только требуемые сведения. Ни одного лишнего слова.
– А взамен? – резко спросил Мэтью. – Вы бы не стали приносить подобную клятву, не рассчитывая получить нечто столь же ценное.
– Ваша жена… ваша истинная пара дала мне капельку крови. Всего одну, – с нескрываемым недовольством ответил Хаббард.
Я обманула его, соблюдя букву договоренности, но никак не дух. Думаю, Эндрю Хаббард разгадал мою уловку.
– А вступая в сделку, вы знали, что я ваш дед? – спросил Мэтью.
Знал, не знал – какая разница? Я не понимала, почему Мэтью это так важно.
– Да, – ответил Эндрю, слегка позеленев.
Мэтью схватил его за плечи и через стол притянул к себе. Дед и внук оказались нос к носу.
– И что вы сумели узнать, получив одну капельку крови?
– Только настоящую фамилию Дианы – Бишоп. И больше ничего. Клянусь! Ведьма своей магией заградила доступ к чему-либо еще.
В устах Хаббарда слово «ведьма» приобрело оттенок чего-то грязного и непристойного.
– Впредь, Эндрю, никогда не пытайтесь воспользоваться защитными инстинктами моей жены. А если посмеете – голову оторву! – Мэтью еще сильнее сдавил ему плечи. – Зная о вашей похотливости, ни один вампир не посмеет меня упрекнуть.
– Мне нет дела до того, чем вы оба занимаетесь за дверями спальни, хотя другим это было бы любопытно. Беременность Дианы незаметна разве что слепым, и весь мужской запах на ней принадлежит вам. –
