– Правду, истинную правду! – взвыли они на один лад, протяжно, мерзко, утробно.
– Взять негодяев! – рыкнул командир. – И только король нам судья да праведная сила света.
Солдаты задвигались, лавки под несчастными пастухами затрещали, как только закованные в латы служивые навалились на арестованных. Послышалась возня, протесты, мольбы, да куда там. Уже через несколько минут вся пастушья компания валялась на полу, под ногами офицера, а руки и ноги их были закованы в тяжелые кандалы.
– Не виноватые мы! – взвыл дурным голосом старик с косицами на подбородке, который имел самый длинный язык. – Наветы это, наговоры!
– А вот и проверим, – усмехнулся старший. – А ну, подготовить жаровню на заднем дворе.
Дальше все происходило как в замедленной съемке. Однако, с точки зрения того же Кобы, все случилось фактически мгновенно.
– Эти люди никуда не пойдут. – Произнес я это спокойно, но так уверенно, как никогда не говорил. Во мне поселилось спокойствие, и ярость от того, что происходит, притаившись внутри, готова была в любой момент превратиться в смертельную магическую бурю.
– Кто это говорит? – Офицер резко развернулся на каблуках, звякнув кольчугой, и взгляды наши встретились, скрестившись на манер двух клинков. Даром что искры вокруг не полетели.
– Я говорю. – Я встал и неспешно подошел к солдатам. Они с нескрываемым интересом поглядывали то на меня, то на своего командира, а те, что подальше, похоже, даже перешептывались от волнения. Виданное ли дело – прекословить старшему королевского разъезда. – Можете называть меня Черный Кот. Так меня зовут здесь, и так будет впредь.
Офицер на минуту остановился, глаза его вдруг превратились в тонкие щелки-бойницы, губы побелели.
– А не тот ли ты некромант, которого разыскивают Красный Сокол и его величество по обвинению в убийстве покойного короля?
Эта новость, хоть и неприятная, однако не стала для меня неожиданностью. Если старый король умер насильственной смертью, то повреждения на теле нужно как-нибудь да оправдать, а для этого вполне достаточно такой незначительной и непонятной фигуры, как я. Черные, они ведь и в Африке черные, и нет, это не расизм.
– Красный Сокол врет! – Я повел плечом, обводя взглядом собравшихся. – Так же как клевещет и отцеубийца Альберт, и только Горт с Мартом ему будут судьями. Я не буду ничего вам доказывать и даю один-единственный шанс. Или вы убираетесь прочь – и остаетесь целыми, или участи вашей не позавидуют даже мертвые. Выбор за вами.
– Храбрецы! – Офицер осторожно попятился. – За этого негодяя назначена награда в тысячу золотых, будь он жив или мертв. Кто хочет прославиться и разбогатеть? От себя обещаю новое звание, коня и девицу! – При этом офицер ловко скрыл две тысячи золотых, что полагалось сверху первой горки драгметаллов, за меня вполне живого и дееспособного. Даже в этой ситуации он пытался выгадать.
Взмах клинка рядом с моей головой отбил арбалетный болт, и Фалько, пыша злостью, встал рядом.
– Ты идиот, маг, – прошептал он одними губами. – Ты поставил под удар всю компанию из-за нескольких пастухов. Их смерть была бы наукой остальным пустомелям, а теперь нам нужно выпутываться из передряги!
«Дзыньк!» – и новый болт ушел в «молоко», а полоска стали, описав замысловатую дугу, снова притаилась в руке Фалько.
– Я не идиот, – парировал я, высматривая в толпе смельчака и отмечая, что не все солдаты бросились атаковать в поисках славы, злата и юных дев. Большая их часть, не спеша выполнять приказ командира, топтались на месте, опустив глаза. – Скоро все разрешится, и это будет проще, чем ты думаешь.
Выйдя вперед, я обвел собравшихся взглядом, придавая своей фигуре как можно больше значимости. Для этого я выпятил грудь колесом и скрестил руки на груди.
– Итак, вы решили, что деньги – это плата за вашу жизнь. Ну что же, приступим.
Картинно, напоказ, нисколько не спеша и надеясь, что скорость принца защитит меня от нового выстрела, я начал стягивать перчатку со своей ладони-альбиноса. При виде белой полоски кожи по толпе прошел испуганный ропот, и чем больший участок кожи обнажался, представая пред взорами собравшихся, тем громче он становился.
Наконец один из солдат не выдержал и, вскинув арбалет, потянул за спусковой крючок, но было уже поздно. Ладонь моя открылась, ненависть, питаемая офицером, рванула наружу, и снаряд застыл, вертясь вокруг своей оси, в каких-то сантиметрах от моего лица. Я осторожно прикоснулся к нему, и тот, немного «поколебавшись», упал на пол.
– Ты?
Парень с арбалетом захрипел, едва я указал на него. Лицо его налилось краской, глаза начали стремиться покинуть глазницы, вены на шее и на лбу задергались, и, выдав странный всхлип, он завалился ничком, дернулся пару раз и затих. Краем глаза я увидел какое-то движение, и вот еще один солдат, замахнувшись на меня мечом, встал как вкопаный и, выронив оружие, приземлился рядом со своим товарищем, захлебываясь в крови. Это было сродни компьютерной игре. Навел, ударил, готово, захватил новую цель. Я решительно не понимал, почему мои противники не атакуют гуртом. Против общей атаки у меня не было бы и малейшего шанса, однако враги шли по одному, и это сильно облегчило жизнь. Третий, четвертый, пятый, гора трупов росла, крови вокруг стало столько, что общий зал постоялого двора стремительно приобретал облик скотобойни, и под конец, когда время и вовсе остановилось, а языки пламени в камине встали, будто немые сторожа, я улыбнулся, странно, отвлеченно, и что есть силы ударил офицера по лицу. Череп мерзавца треснул. Та часть его физиономии, где осталось мое прикосновение, вместе с кожей, мышцами и частью черепа была сорвана, как будто и не пощечину я дал, а ударил наотмашь по куску сырой глины. Бой закончился так и не начавшись, а в самом конце я ощутил что-то странное, доселе незнакомое. Новое чувство обуяло меня и силой своей поглотило все остальное. Я был пуст, высушен, будто спелый фрукт, оставленный на палящем солнце, перестал ощущать время и пространство. В воздухе чего-то стало недоставать. Краски вокруг померкли, стали блеклыми и выцветшими. Тьма за окном превратилась в угольное чрево шахты, уходящей куда-то внутрь земли, а за ней пришел свет. Яркий, испепеляющий, сминающий все на своем пути. Он заполнил меня с головы до пят, проник в легкие, в черепную коробку, бросился вперед по венам, заставив сердце забиться в груди как раненая птица, а с этим наступило забытье…
Снился мне странный сон. Будто бы плыву я куда-то, а куда и зачем, не понимаю. Лежу на дне лодки, а та, покачиваясь, убаюкивает, действуя в унисон с гладью водной, сыплющей брызгами на лицо. И такой это великолепный тандем, что только этого мне
