Чужак

было устроить цирк. И его убил ты. Разве нет, детектив Андерсон? Выстрелом в голову. Завалил парня на месте. Прошу прощения, мальчика.

Она захлопнула дверь у него перед носом. Ральф поднял было руку, чтобы постучать, но передумал и пошел прочь.

12

Марси стояла, дрожа мелкой дрожью, со своей стороны двери. У нее подгибались колени. Она кое-как доковыляла до скамеечки в прихожей, куда домочадцы и гости садились, чтобы снять грязную обувь. Наверху убитый Джон Леннон пел о том, что он будет делать, когда вернется домой. Марси растерянно уставилась на сигарету у себя в руке, словно не понимая, как она там оказалась. Потом сломала ее пополам и убрала в карман халата (это действительно был халат Терри). Ну, хоть что-то хорошее: он не дал мне вернуться к этой пакостной привычке, подумала она. Наверное, стоит послать ему открытку с благодарностью.

Удивительно, как ему только хватило наглости прийти к ней домой после того, как он разрушил ее семью. Какой наглостью нужно обладать. И все же…

Если это не он, то настоящий убийца все еще на свободе.

И как ей теперь с этим справляться, если она даже не может найти в себе силы зайти на «Веб Эм-Ди» и посмотреть, сколько времени длится первая стадия горя? Что ей теперь делать? И почему она должна что-то делать? Это не ее дело, не ее ответственность. Полиция арестовала не того человека и продолжает упрямо настаивать на своей правоте, хотя они проверили алиби Терри и знают, что оно крепкое, как скалы Гибралтара. Пусть теперь они ищут настоящего убийцу, если им хватит смелости. Ее дело – продержаться сегодняшний день и не сойти с ума, а потом – когда-нибудь в будущем, о котором пока трудно думать, – понять, как жить дальше. Остаться здесь, в этом городе, где половина жителей убеждена, что человек, убивший ее мужа, сделал богоугодное дело? Отдать своих дочерей на растерзание этому обществу каннибалов, известному под названием «средняя школа», где человека высмеивают и травят даже за то, что он ходит не в тех кроссовках?

Я правильно сделала, что прогнала Андерсона. Как можно было впустить его в дом? Да, он говорил искренне – мне показалось, что искренне, – и все равно… Как можно было впустить его в дом после всего, что он сделал?

Если это не он, то настоящий убийца…

– Замолчи, – прошептала она. – Пожалуйста, замолчи.

…все еще на свободе.

И что, если он совершит новое убийство?

13

Большинство жителей Флинт-Сити из среднего и высшего класса были уверены, что Ховард Голд родился в богатой или по крайней мере вполне обеспеченной семье. И хотя Хоуи совсем не стыдился своего простого происхождения, он не разубеждал этих людей. На самом деле он был сыном бродячего деревенского парня, временами – ковбоя, временами – всадника на родео, колесившего по всему юго-западу на трейлере «Эйрстрим» вместе с женой и двумя сыновьями, Ховардом и Эдвардом. Ховард сам оплатил свою учебу в университете, потом помог оплатить обучение Эдди. Он содержал престарелых родителей (Эндрю Голд не скопил ни гроша), и у него оставалось достаточно денег на жизнь.

Он был членом Ротари-клуба и закрытого загородного клуба «Роллинг-Хиллс», водил важных клиентов в лучшие рестораны Флинт-Сити (таких в городе было два) и поддерживал самые разные благотворительные проекты, в том числе – содержание стадиона в парке Эстель Барга. Самым крупным клиентам он посылал на каждое Рождество стильные подарочные наборы от «Гарри и Дэвида», а когда приглашал их на обеды, то заказывал лучшие вина. Но, сидя в одиночестве у себя в кабинете – как, например, в эту пятницу, – он предпочитал простую, незамысловатую пищу, к которой привык с детства, когда переезжал с семьей из Оклахомы в Небраску и обратно в Оклахому, под песни Клинта Блэка по радио, в трейлере, где он занимался по учебникам рядом с матерью, вынужденный пропускать школу в связи с очередным переездом. Он был уверен, что его желчный пузырь когда-нибудь взбунтуется и положит конец этим одиноким трапезам, которые повергли бы в ужас сторонников здорового питания, но ему было уже за шестьдесят, а его желчный пузырь даже ни разу не пискнул, так что благослови, боже, хорошую наследственность. Когда зазвонил телефон, Хоуи как раз доедал сэндвич с яичницей и майонезом и большую порцию картофеля фри, зажаренного почти до черноты – именно так, как он любил, – и щедро политого кетчупом. На краю стола ждал своей очереди кусок яблочного пирога с тающим шариком мороженого.

– Ховард Голд слушает.

– Это Марси, Хоуи. Утром ко мне приходил Ральф Андерсон.

Хоуи нахмурился.

– К тебе домой? Ему там нечего делать. Он сейчас в принудительном отпуске. И неизвестно, когда вернется к делам, если вообще вернется. Хочешь, я позвоню шефу Геллеру и пожалуюсь?

– Нет, не надо звонить. Я захлопнула дверь у него перед носом.

– Молодец!

– Но мне как-то не по себе. Он сказал одну фразу, и она никак не идет у меня из головы. Ховард, скажи мне правду. Ты думаешь, Терри убил того мальчика?

– Конечно, нет. Я уже говорил. Хотя есть доказательства его виновности, также есть доказательства его невиновности, причем их немало. На суде с него сняли бы все обвинения. Но это не главное. Главное, мы знали Терри и знали, что он никогда бы не совершил такого. К тому же мы слышали его предсмертное заявление.

– Люди скажут, что он не хотел признавать свою вину, потому что я была рядом. Возможно, они уже так говорят.

Милая, подумал Хоуи, я не уверен, что он вообще знал, что ты рядом.

– Думаю, он сказал правду.

– Я тоже так думаю. Но это значит, что настоящий убийца все еще на свободе и рано или поздно убьет еще одного ребенка.

– Это Андерсон навел тебя на такие мысли? – спросил Хоуи. Он отодвинул подальше тарелку с сэндвичем. У него совершенно пропал аппетит. – В общем, я не удивлен. Давить на чувство вины – это известный полицейский прием, но зря он испробовал его на тебе. Ты имеешь полное право жаловаться. Пусть ему вкатят выговор как минимум. Ты же только что похоронила мужа!

– Но он говорил правильно.

Может быть, подумал Хоуи, но тогда возникает вопрос: зачем он говорил это тебе?

– И есть еще кое-что, – сказала она. – Если они не найдут настоящего убийцу, нам с девчонками придется уехать из города. Будь я одна, я бы как-нибудь вытерпела шепотки за спиной и косые взгляды, но несправедливо требовать этого от девчонок. Ехать нам некуда, разве что к моей сестре в Мичиган, но я не хочу стеснять Дебру и Сэма. У них двое детей, а дом небольшой. Значит, придется начинать все сначала на новом месте, а