– Ничего не понимаю…
Кирилл хрипло хохотнул.
– Ладно, брось. Пойдем уже, а то душно мне…
– Но ведь я сделала это там! Почему здесь не получается?
Признаваться в этом не хотелось, но Света расстроилась. Кирилл не стал дожидаться, пришлось его догонять.
«Может, дело в таинственной фигуре из леса? Может, это работает только с его помощью?» – думала Света.
– Интересно, где мы? – она неловко попыталась сменить тему.
– Ежу понятно, мы вернулись в лабиринт! – буркнул Кирилл. – Одно утешает, если встречу здесь этого гаденыша с подводной лодки, смогу набить ему морду.
Серые стены тянулись бесконечной кишкой. Двери отсутствовали. Даже окна здесь не встречались. Змеились спутанные коммуникации под потолком, подмигивали лампы. Под шаг ложился старый потертый линолеум. Как в древней компьютерной игре с убогим фоном, который тянется, и тянется, и тянется, не разбавленный ничем.
– Господи, да когда же это все закончится? – вздохнула Света.
– Тс-с-с-с! – Кирилл нервно вцепился ей в рукав. – Слышишь?
– Что?
– Шаги! Кто-то идет сюда! – он сощурился, крикнул вперед: – Эй, Виталий, это вы?
Но Света уже слышала и сама: мерный стук стоптанных каблуков. Он приближался не слева, не справа, а будто отовсюду разом. «Тук-тук, тук-тук», – подхватывало эхо. Тот, кто шел к ним, ничуть не таился. Знал – в этот раз беглецам деться некуда. Света и Кирилл вертели головами, но коридор по обе стороны оставался пустым. Наконец, когда звук стал нестерпимо близким, шаги умолкли.
Света поймала себя на том, что старается не дышать. Краем глаза посмотрев на Кирилла, убедилась, что он делает то же самое. Парень согнулся, чуть разведя руки. Зубы оскалены, глаза горят – выглядел он в этот момент страшновато. Заметив внимание Светы, Кирилл сморгнул и попытался выдавить улыбку.
– Если ты можешь делать вещи реальными, самое время навоображать нам пистолет, – шепнул он.
Издевательский смех обрушился на них прозрачным куполом. Света наконец поняла, откуда шел звук и почему они не видели идущего. Мучительно медленно она подняла лицо к потолку и застыла, открыв рот. Среди оплетки проводов, поцарапанных кабель-каналов и гнутых пластиковых труб головой вниз стоял подводник Виталий. Крепкий, подтянутый, физической формой нисколько не похожий на того рыхлого мужчину, который садился в сомнологическое кресло. А еще у него были зубы. Полный рот острых акульих зубов. С подбородка Виталия капнула слюна, но, вопреки логике, упала не вниз, а вверх. На потолок.
– Навоображай пистолет! – отсмеявшись, хмыкнул Виталий. – Типичная ошибка всех неофитов!
Руки подводника вытянулись, разом став вдвое длиннее. Они ухватили Кирилла за плечи и с яростью швырнули его в стену.
Крики предателей остались далеко позади. Они звали ее, просили вернуться. Уговаривали искать выход вместе. Лиля делала вид, что не слышит их, а позже перестала слышать на самом деле. Вернуться к тем, у кого в голове такие проблемы? Расчлененные тела, оторванные головы и безликие твари, высасывающие души? Нет уж, спасибо! Лиля со своими кошмарами разберется сама. Тем более что нет у нее никаких кошмаров. Она вообще не хотела участвовать в этом дурацком эксперименте! Это судья настояла.
– Старая высохшая сука! – вспомнив заседание суда, выругалась Лиля.
Она рассказала ребятам чистую правду: в лаберинский паноптикум ее сослали лечить сомнамбулизм. Утаила лишь, что процедура была принудительной и проводилась по решению суда. А что привело к такому решению, о том не надо знать никому. Профессор в курсе, но он связан врачебной этикой, а с остальными делиться подробностями она не намерена. Не. Их. Собачье. Дело.
Отогнутая ветка вернулась, упруго шлепнула по затылку. Лиля выругалась и со злостью выломала непокорную. Отшвырнула прочь. Внутри кипела злость, хотелось пнуть дерево, но Лиля вовремя одумалась. Ограничилась плевком и проклятиями.
Возле Института бушевал ураган, но Лиля об этом не знала. Здесь, в глубине леса, воздух застыл, превратился в холодный кисель, оседающий на лице мокрой взвесью. Продираясь сквозь бурелом, хрустя валежником, Лиля то и дело останавливалась, с омерзением счищая с лица налипшую паутину.
В туфлях хлюпало. Ноги давно промокли и замерзли. Кожа невыносимо зудела от комариных укусов. Лиля продрогла, устала, проголодалась. Ко всему прочему, стоило ей лишь на секунду задуматься, насколько хватит аккумулятора, как фонарик начал барахлить. Ежеминутно помаргивая, он прозрачно намекал, что жить ему осталось недолго.
С фонариком вообще вышло странно. Когда предатели бросили ее возле торгового автомата, один на один с тварью, разделавшей Лаберина, Лилю парализовало. Она не могла сдвинуться с места. Не могла даже раскрыть рот, чтобы позвать на помощь. Поэтому, когда темнота ожила, ласковым языком слизав оторванную профессорскую голову, все, что смогла сделать Лиля, это спрятаться в камере хранения.
Там, поминутно оглядываясь на дверь, она начала раскидывать ящики в надежде найти хоть что-то, хоть что-нибудь, хотя бы фонарь, чтобы не было так страшно! И стоило подумать об этом, как под очередной грудой ящиков она наткнулась на черный пластиковый корпус с прорезиненной кнопкой-переключателем. Тогда же она решила, что раз кто-то забыл здесь фонарь, то не исключено, что забыли еще что-нибудь. Ключи, например…
Желтый луч замигал, сжался. Озлобленная Лиля треснула по корпусу раскрытой ладонью. Пронзила угрожающим взглядом, треснула еще раз и еще. Потухшая было лампочка разгорелась с новой силой, выстрелила в темноту узким снопом света. Так-то лучше!
Лиля не боялась темноты. Черная Тварь-Без-Лица осталась в институте, отрывать головы предателям, а в местных лесах вряд ли водится что-то крупнее лисицы. Но без фонаря отыскать выход на дорогу будет не в пример сложнее. Строго говоря, дорога уже должна была появиться. Убегая, Лиля сознательно не углублялась в заросли, держалась кромки. Теперь же она не могла взять в толк, как ее угораздило забраться так далеко, что не видно даже институтских огней.
Как назло, опять забарахлил фонарь. То принимался мигать часто-часто, то надолго погружал все во тьму. То ли возомнил себя стробоскопом, то ли передавал в космос зашифрованные морзянкой сигналы. Лиля постучала им о ладонь. В ответ фонарь обиженно моргнул в последний раз и выключился окончательно. Попытки реанимировать его ни к чему не привели. Лиля била фонарем о бедро, стучала снизу и сверху, щелкала переключателем. Даже раскрутила корпус и, едва не потеряв в темноте, вытащила и вновь вставила батарейки. Тщетно.
Раздражение быстро переросло в злость, а из ее тлеющих углей пожаром полыхнула ярость. Лиля постучала фонарем о ствол ближайшего дерева, кажется, березы. Не получив результата, закричала и ударила с размаху так, что корпус разлетелся в щепки. Пластиковая «розочка» в руке ощетинилась острыми осколками. Навалилась чугунная усталость. Руки повисли плетьми. Батарейки
