Прислонясь к березе спиной, Лиля долго сидела в прострации, обхватив колени руками. Адреналин схлынул, оставив опустошение и слабость. Адреналиновый отходняк – так называл это состояние ее муж, Костя. Он любил всякие опасные штуки типа сплавов на порожистых реках, прыгал с моста с привязанной к ногам веревкой, так что знал, о чем говорил. Какая ирония: любил риск, а умер дома, в постели!
Вспомнив о муже, Лиля всхлипнула. Прочь, прочь глупые мысли! Не хватало еще расклеиться окончательно! Надо вставать, надо идти! Костя бы пошел… Он был боец, не терялся в экстремальных ситуациях, а в лесу вообще чувствовал себя как дома. Костя…
Слезы все же нашли дорожку, потекли, размывая грязь на испачканных щеках. Лиля размашисто вытирала их ладонями, понимая, что делает только хуже. Тушь и макияж наверняка растеклись. Наверное, она выглядит как побитая проститутка, но кому какое дело, если ты в лесу, а ночь настолько темна, что и звезд не видать.
Собрав последние силы, Лиля отлипла от приютившей ее березы и пошла в темноту, наугад. Сперва она пыталась ощупывать воздух перед собой, но вскоре бросила это бессмысленное занятие. Какое-то естественное освещение в лесу все же имелось. То ли гнилушки испускали слабое свечение, то ли сами деревья, но уже после сотни-другой шагов Лиля уверенно обходила покрытые мхом стволы, перебиралась через бурелом и вообще ставила ногу на лиственный ковер без опасения сломать ее.
Вскоре она заметила, что понизу, практически достигая коленей, колышется белесое марево. Туман наполз бесшумно, разлился, заполняя собой все ложбины, впадины и мелкие овражки; воздух же странным образом оставался сухим. Лиля купалась в нем как в парном молоке. Белая простыня напоминала дым, рвалась клочьями, скручивалась завитками. Ощущая себя героиней старой сказки, Лиля брела сквозь туман, едва касаясь пальцами шершавой коры.
Конечно, она упала. В темноте, в чаще, окутанной белой ватой, это был всего лишь вопрос времени. Нога зацепилась за какой-то корень, и Лиля, едва успев выставить руки перед собой, ухнула в туман с головой. От испуга она втянула воздух полной грудью. Легкие разодрал жесткий кашель. Туман походил на дым куда больше, чем казалось вначале. Даже запах у него был какой-то странный. Смутно знакомый.
Надсадно кашляя, Лиля кое-как поднялась. Немного придя в себя, пошарила ногой в тумане, отыскивая коварное препятствие. Так и есть, не показалось. То, обо что она споткнулась, имело углы и явно было сотворено не природой. Задержав дыхание, Лиля нырнула в туман и вытащила оттуда… сколоченный из маленьких, покрытых лаком досок деревянный табурет. Один в один, как тот, что стоял у нее дома, в прихожей!
Ничего не понимая, она двинулась дальше и почти сразу налетела бедром на угол стола. Проехав по ламинату, скрипнули ножки. Со стола на пол упала ваза с увядшими розами. Растирая бедро, Лиля завертелась, разыскивая выключатель. Тучи разошлись, пропуская лунный свет в давно немытое окошко.
Чтобы не разреветься, Лиля впилась зубами в кулак. Она знала здесь каждую вещь, каждый сантиметр. Обтянутые серым дерматином стулья, продавленный диван напротив огромного телевизора. Костя взял в кредит, незадолго до… нет-нет-нет, все это уже в прошлом! Все это она пережила и почти забыла.
Лиля замахала руками, отгоняя морок, и вновь почуяла странный запах. Под ногами жалобно хрустнули розы, когда она с замирающим сердцем вошла на кухню. Запах усилился, сделался одуряющим. Лиля зажала нос предплечьем. Конфорки газовой плиты угрожающе шипели, источая невидимую смерть. Сомнений не осталось. Это та самая квартира. И та самая ночь.
С воплем отчаяния Лиля бросилась в спальню. Ей даже в голову не пришло отключить газ, раскрыть окна настежь. В голове колотилось единственное слово. Точнее, имя. Костя. Костя. Костя-Костя-Костя-Костя. Ее любимый, дурной, нежный, смешной, бесстрашный, самый дорогой во всем мире человек, который однажды лег спать и не проснулся.
Соседи почуяли запах газа и вызвали спасателей. Сквозь вату в ушах Лиля слышала, как долбятся в дверь нетерпеливые кулаки. Она крепче прижалась к любимому Косте, к замечательному мужчине, к неверному мужу, к лживой, поганой твари. Ничего-ничего. Говорят, там легче. Исчезнет острая игла в сердце, с которой даже дышать трудно, не то что ходить или говорить. Даже если там нет ничего, все равно станет легче. Тогда, зарывшись носом в волосы мужа, вдыхая знакомый запах, она не знала, что туда путь ей пока заказан. Костя уйдет один. Ее успеют спасти. Его – нет.
Костя, сволочь, мерзавец, спас ее. Сам того не зная, совершил большой мужской поступок, сохранил жизнь супруги. Пусть она и не просила. Чернявенькая врачиха, бюстом и молодостью похожая на ту потаскуху, которую трахал ненаглядный Костенька, говорила, что волосы его послужили своеобразным фильтром. Именно поэтому Лилю успели откачать. За это она обожала мужа еще больше. И ненавидела – ведь он ушел, не взяв ее с собой.
Отшвырнув с пути стол, Лиля промчалась в спальню. Толкнула дверь, слепо зашарила руками. Темнота, хоть глаза коли! Она хлопнула ладонью по выключателю. Ничего. Щелкнула клавишами туда-сюда и наконец вспомнила. Она сама отключила автоматы в электрощитке, перед тем как выкрутить конфорки до упора. Да, в Интернете писали, что простой выключатель не сможет спровоцировать взрыв, даже если квартира будет наполнена газом под завязку, но Лиля предпочла подстраховаться. Ей вовсе не хотелось, чтобы из-за ее мести одному козлу, не способному держать член в штанах, пострадали невинные люди.
Нащупывая путь ногами, Лиля подошла к окну. Шторы застряли, не желали открываться. Она нетерпеливо рванула их вниз, обрывая вместе с карнизом. Загрохотало. Карниз повис на одном креплении, качаясь из стороны в сторону сломанным маятником. Любопытная луна заглянула в окно, такое же грязно-серое, как в гостиной. Лиля взвыла.
Семейная двуспальная кровать превратилась в погребальное ложе. Костя лежал на боку, подтянув колени к груди. В широких семейных трусах и белой футболке. Сбитое одеяло холмиком высилось в ногах. Вихрастая голова покоилась на краю подушки. Борода испачкана рвотой, стекающей из уголка рта. Кожа не просто бледная – синяя, как свежий непрочный лед. Стоя в изголовье, Лиля гладила воздух вокруг его лица, боясь прикоснуться. Ей казалось, что кожа проломится, пойдет ко дну хрупкими осколками, а из проломов хлынет стылая жижа.
– Костенька! Миленький! Я не хотела так… Мы должны были уйти вместе!
Всхлипывая, она встала на колени, уткнулась лбом мужу в бедро. Твердое, как пластик, и такое же холодное. Рыдания сотрясали ее. Слезы капали на матрас и тут же впитывались. В дверь колотили соседи. Зря она выключила автоматы. Следовало действовать наверняка, может, даже
