Лодку пришлось вытащить по камням на берег и забросать сухими ветками и водорослями. Вблизи маскировка так себе, зато издали не заметить. Уже вечерело. Диск солнца катился на западе за гряду холмов. Тени вытянулись, стихли чайки, еще недавно кружившие у берега. Вряд ли к ночи здесь пройдут патрули, нечего им делать на пустынной узкой полоске берега вдали от населенных пунктов. Но осторожность никогда не помешает, поэтому Ган прошелся взад-вперед, приметил небольшое ущелье и решил переночевать в нем, чтобы не быть на открытой местности как на ладони.
В ущелье сквозь плиты песчаника сочился небольшой ручеек, Ган жадно припал к нему и долго пил, пока не утолил жажду. Перекусил сушеной рыбой, которой снабдили в Черноморье перед отправлением. Нарезанные полоски были жесткими и жевались с трудом, но ничего лучше у него сейчас не было, а силы восстанавливать надо.
Одежда насквозь пропиталась потом – часовой заплыв на веслах не прошел бесследно, Мужчина снял ее, оставшись в исподнем, и развесил на еще теплых камнях на входе в ущелье. Затем подложил под голову рюкзак и растянулся на шершавой плите, будто разрезающей крутой холм пополам и торчащей из него метра на два. Забраться на нее было делом несложным – природа постаралась и выточила ступеньки в склоне. А если лечь на плиту, то снизу и видно не будет. Сверху же никто не подберется незаметно, осыпающиеся камешки быстро выдадут поступь человека. А птицы по ночам спят. Хватало и других тварей, но Ган справедливо рассудил, что на сто процентов он не сможет обезопасить свой сон, а если не выспится как следует, то будет вымотавшимся и усталым. И где тогда взять силы?
Сон долго не шел, зажглись звезды, луна то выглядывала из-за облаков, то скрывалась в них. Слышны были шум неспешно накатывающих волн и шипение морской воды. Мужчина ворошил в памяти события недавних дней, стискивал зубы от ненависти к Кардиналу и его темным делам, с благодарностью вспоминал об Адмирале, давшем ему приют и поверившим в него. Плыли лица перед внутренним взором: всклокоченный Натуралист с бородой, похожая на парня Инга, огромный лысый Тихон, размахивающий своим боевым самодельным топором. Были и другие – все те, кто задержался в жизни Гана, оставил в ней след. А над всем этим плыли Саныч, Оля и Димка. И все они трое будто пытались что-то сказать, предостеречь от чего-то, что должно случиться в будущем. Но мужчина не смог понять ни одного слова. А потом провалился в черноту без сновидений.
С первыми лучами солнца, выглянувшего из-за холмов на востоке, Ган подскочил, озираясь, и не сразу понял, где находится. Он наскоро доел остатки рыбы, напился из ручья, набрал во флягу немного воды с собой. Оглянулся – не забыл ли чего, взвалил рюкзак на плечи и уверенно и бодро зашагал по камням в сторону Архипо-Осиповки. В спину, словно подгоняя, светило солнце, приятно согревало. Полуденной духоты еще не было, и Ган наслаждался ранним сентябрьским утром.
На блокпосту у речки Тешебс его остановили. Документов с собой никаких не было. Но на его счастье, в дозоре стоял давний знакомый, который был в курсе, что он на особом положении в Тайной Канцелярии, служит ей верой и правдой. Потому вопросов не возникло – пропустили и даже обыскивать не стали.
Иван, долговязый постовой, кивнул дружелюбно, показал на рюкзак:
– Не контрабанда?
– Обижаешь, Ваня.
– Да я для проформы, уж извиняй, смотреть не буду. Свой человек.
Ган задержался на пару минут.
– А почему усилена охрана? – На посту толпилось полдюжины вооруженных людей.
– Так распоряжение. Поговаривают, – Иван понизил голос, – что опасаются вторжения или диверсий, фиг знает от кого. Директиву дали, вот мы и торчим теперь вшестером. Он окинул долгим взглядом Гана. – А ты загорел прилично, на свежем воздухе много торчишь?
– Задание было, – коротко ответил тот, – ладно, бывай.
И зашагал по хлипкому деревянному мостику через обмелевшую речку.
Первым делом Ган заглянул в свое тайное убежище на краю поселка. В подвале заброшенного домика он оставил оружие – все равно его придется отдать на входе в резиденцию Кардинала. Скинул рюкзак, перебрал нужные вещи, аккуратно упаковал и оставил на скамье. Рядом положил обрез, «Макаров» и кукри. Прошел в соседнее помещение подвала. В центре возвышался горб, накрытый брезентом. Мужчина откинул полог – тускло блеснул выцветшей зеленой краской самодельный квадроцикл, переделанный из «Урала». Тридцать шесть лошадок, модернизированная задняя подвеска – вполне себе годный агрегат для бездорожья.
Он вытащил из темного угла канистру, открутил крышку, понюхал и сморщился. Залил сомнительной соляры в бак – все остатки, что там были. Авось заведется, если понадобится. Если дождется. Проверять не стал, лишний шум ни к чему.
Ну, вот и все, теперь пора. Ган вышел тем же путем, что и попал сюда, – прокрался по дну небольшого, заросшего травой и кустарником оврага, на краю которого стоял полуразрушенный, покосившийся пустой домик. Вылез, отряхнулся, оглядел себя, вытащил из волос пару колючек репейника.
Дорога петляла между домами, в воздухе понемногу разливалась духота – в начале осени на юге обычно еще тепло. Основная масса домов была брошена, народ предпочитал селиться ближе к морю. Смотрели пустыми провалами окон осыпающиеся кирпичные строения, а кое-где болтались повешенные, уже иссушенные тела преступников – в назидание другим, чтобы неповадно было выступать против власть имущих. Поселок понемногу вымирал, жернова Тайной Канцелярии подминали под себя всех, адепты Южного Рубежа высасывали соки из фермеров, выжимали людей без остатка и выплевывали, как жмых, на свалку.
Тропа забирала к морю, полого спускалась, ботинки выбивали пыль из остатков бетона и асфальта, давно смешанного с землей. Осень едва тронула листья, они только начинали желтеть, еще не расплескали весь запас хлорофилла. Дворы заросли непролазными кустами, не нашлось хозяев, расчистивших бы площадки перед входами. Из домов поцелее иногда показывала нос ребятня и тут же пряталась – старшие научили осторожности. Подозрительно смотрели мужчины из дверей, Ган мог поклясться, что рука, спрятанная за дверным косяком, держит наготове обрез, охотничье ружье или, на худой конец, железный прут. Законы гостеприимства здесь уже не работали, даром что бывший курортный поселок. Каждый сам за себя, страх поселился в семьях, обитавших тут, никто не мог гарантировать, что завтра не придут по твою душу агенты Тайной Канцелярии.
И частью этого страха был сам Ган. Его аж передернуло от этой мысли, настолько сейчас она ему стала неприятной. Вот и показался бывший санаторий «Вулан» – территория оцеплена забором, по периметру дежурят охранники: торчат на вышках, бродят по подметенным
