– В чем дело? – Ган старался казаться спокойным, насколько это было возможно в сложившихся обстоятельствах. Не выдал ли он себя чем-нибудь? Не должен вроде бы.
– Твои руки в крови.
Ган посмотрел на свои руки, перевел взгляд на первого помощника.
– Ты о чем вообще?
– Это ты их убил!
Ган тоже перестал грести, затащил весла в лодку, бросил на дно.
– Ты там ничего не употребляешь?
– Митя, Тихон, Карась, Натуралист, Инга – их смерть на твоей совести. Ты их убил.
– Ясно, – он старался говорить спокойно, – ты хорошо подумай, я всегда был с тобой рядом, никуда не отлучался. Всех их я мог убить точно так же, как и ты. То есть никак не мог.
Поведение Трофимова ему не нравилось. Рука первого помощника лежала на поясе, совсем близко торчала рукоять пистолета, человек он опытный, выхватить может в любой момент. А свой обрез и «Макаров» Ган бросил на скамью за спиной. Незаметно обернуться и взять их не получится. Он показал первому помощнику ладони, мол, смотри, я не вооружен и ничего не предпринимаю.
– Сергей Евгеньевич, вы вспомните, Ингу зарубил Тихон на наших глазах, Карась убил сам себя, Натуралист не удержался на лестнице и упал. Тихона я убил, но если бы этого не сделал, мы бы с вами не разговаривали сейчас в этой лодке, он бы и нам башки посносил.
Первый помощник не верил ни единому его слову. Ган с ужасом понял, что атака теней не прошла бесследно для Трофимова. Тут же вспомнилось, как того облепили загадочные создания, и как кричал Сергей Евгеньевич перед тем, как прыгнуть за борт. «Значит, и он тоже. Как Тихон, как Карась, как Натуралист. Свихнулся. Или двигается к безумию семимильными шагами. Надо заговорить, отвлечь». Но слова упорно не шли. А что сказать? Что это не он?
– Я тоже видел их, Сергей Евгеньевич. – Ган наконец нашел нужные слова.
Первый помощник дернулся.
– Кого?
– Этих созданий на корабле.
Глаза Трофимова расширились.
– Ты – дурак, – прошептал он, – сбрендил. Это галлюцинация, самовнушение!
– Что бы это ни было, мы видели одно и то же.
Трофимов был опасен – никогда не знаешь, чего ждать от тронувшегося умом человека. Как он поведет себя через минуту? Рука первого помощника нервно теребила пояс, вытащить ствол займет пару секунд. Ган успеет только вскочить на ноги.
– Я ничего не видел! – визгливо сообщил собеседник.
– Хорошо, – согласился Ган. – Пусть так. Мы просто устали, нам нужно доплыть до танкера и отдохнуть как следует.
– Ну не-е-ет, тебе не место в Черноморье. – Сергей Евгеньевич покачал головой. – Ты – плохой человек.
– Чем же я плох?
– Как только ты появился у нас, Черноморье сразу стали преследовать несчастья – одно за другим. Зачастили пираты, твари морские, теперь этот лайнер.
– Разве я привел пиратов? Разве я отправил наш отряд в экспедицию на лайнер? Вы подумайте хорошенько.
– Молча-а-ть! – вдруг вскинулся Трофимов. – Ты мне зубы, сука, не заговаривай. А то я тебя по законам времени…
Первый помощник вскочил, выдернул пистолет, но перестарался, зацепился за скамью, его немного повело. Вот он, шанс! Ган рванулся, подцепил носком весло, подбросил его в воздух, перехватил рукой – получилось удачно. Ударил хлестко, без размаха. Деревянное весло с чавканьем и хрустом вгрызлось в нижнюю челюсть. Удар отбросил Трофимова назад, первый помощник еще и затылком приложился об скамью. Пистолет по высокой дуге плюхнулся в воду, через мгновение только круги на воде указывали, где сгинул в пучине ствол. Ган не стал дожидаться, когда Трофимов поднимется, шагнул вперед и опустил весло на его голову. Еще раз, и еще. Затем устало повалился на дно лодки. Он лежал и смотрел на небо, затянутое тучами. Дождя не было, но небосвод опять потемнел, вот-вот снова прольются первые капли. От всех этих приключений замутило, Ган приподнялся на руках, едва успел высунуть голову за борт. Спазмы скрутили пустой желудок, облегчение не наступило.
– Черт!
Многовато приключений для одного дня. Но впереди ждало еще одно незаконченное дело. Вот только отлежится немного.
«Эх, Саныч, видел бы ты сейчас меня, в кого я превратился. Ты бы точно не одобрил. С тобой у меня никогда не получалось спорить, ты быстро рушил все мои доводы. Дорого бы я дал сейчас за вечернюю беседу с тобой за кружечкой чая. И намного дороже – за то, чтобы вновь увидеть Олю и Диму».
Помнить было больно, в забвении тоже есть свои плюсы. Он так стремился восстановить память, так хотел узнать, кто он на самом деле. И вот его маленькая мечта стала явью, только тяжелее стало на душе. Вместе с памятью вернулось и понимание, почему его кличут Ганом. Оказалось, проще простого, всего лишь производное от фамилии.
«Петр Ганев, профессиональный киллер, агент Тайной Канцелярии, приятно познакомиться, бля».
– Ладно, – вздохнул он, – хватит валяться.
Трофимова он столкнул за борт, а потом еще долго отмывал соленой водой кровь с корпуса лодки. Так будет меньше вопросов, хотя и кровь можно объяснить, главное – убедительная легенда. Убедительной легенды у Гана как раз и не было.
Грести не хотелось, он наудачу попробовал завести мотор – получилось с первого раза. Движок затарахтел, будто и не замолкал никогда, лодка дернулась и стала набирать скорость. Ган уверенно направил нос на танкер, темнеющий вдали, мысль скрыться, уплыть к побережью даже не возникла в его мозгу. Он привык завершать свои дела.
– Мертвы?!
Адмирал ходил из угла в угол рубки, размашисто вышагивая, кулаки сжаты так, что побелели костяшки пальцев.
– Как вы это допустили? Как ты это допустил?! Я же просил – при первой опасности сразу поворачивать назад.
– Легко сказать, – усмехнулся Ган.
Андрей Викторович нахмурился.
– Вы же понимаете, что команда отправилась опытная, мы просто столкнулись с непреодолимой силой. Обстоятельства так сложились, что выжил только я. Если я расскажу, что видел, вы подумаете, что я сбрендил.
– А ты попробуй.
Ган попробовал. Не вдаваясь в подробности, он поведал о том, как потерялся Тихон, как убили Митю при загадочных обстоятельствах, как застрелился Карась, про стычку со здоровяком, про бегство, Натуралиста, упавшего с лестницы. Про странных существ. Только про первого помощника пришлось наврать. Просто сказал, что твари сожрали его в тот момент, когда они садились в лодку, чтобы уплыть.
Адмирал слушал внимательно, не перебивал. С аномалиями он и сам уже сталкивался в своей жизни, видел много необъяснимого, жуткого. Никаких мотивов для вранья у Гана не было. Почти все в отряде
