На следующее утро беглец еще раз обошел завод, но ничего полезного для себя не нашел. Пустые цеха с узорами плесени на стенах, навсегда замершее производство. Оборудования практически не было – то ли вывезли задолго до трындеца, то ли на части растащили.
Затем он направился к карьеру на юге аула. Котлован имел форму подковы, причудливо загибался и порос осокой. Кое-где по песчаному берегу еще можно было пройти к воде. Зеленоватую поверхность котлована рябил ветер, местность была пустынна.
Ган прошелся вдоль берега, осторожно раздвинул заросли, присмотрелся. Из осоки на него смотрела бусинами-глазками небольшая чомга. В народе ее еще прозвали большой поганкой, да не просто так. Мясо было жестким и невкусным, но выбирать сейчас не приходилось. Чомга качнула своими рожками из черных перьев на голове, заподозрила что-то.
– Ну, привет!
– Куа, – ответила птица.
Лезть в воду не хотелось, не хватало еще намочить ноги и слечь с простудой. Мужчина осторожно достал из рюкзака моток веревки, быстро связал петлю на конце. Попытка была одна. Птице сильно мешала осока, ограничивая в движении, поэтому Ган не стал мешкать. Он бросил импровизированное лассо, веревка ринулась вперед, точно змея в прыжке, птица дернулась, но спастись не получилось – стена из зарослей на берегу не позволила маневрировать. Чомге достаточно было опустить голову и высвободиться, но она совершила ошибку, захлопала крыльями, потянулась наверх. Тонкая веревка сомкнулась вокруг шеи, не позволяя голове выскользнуть. Охотник дернул заарканенную птицу на себя, ухватил за худенькое тело, прижимая крылья. А потом одним движением кукри покончил с ней. Он привязал веревку к ее ногам и перекинул птицу через сук низенького, корявого деревца, чтобы кровь вытекла из обрубка шеи. А сам тем временем прогулялся на другую сторону карьера, где начинался густой и угрюмый лес.
В лесу Ган срезал несколько молодых деревцев и с помощью кукри быстро превратил их в колья с заостренными концами. Огнестрел огнестрелом, а иногда нужно и бесшумное оружие, пусть и столь примитивное. В глубине кто-то шебуршился в опавших листьях, но мужчина не стал проверять, зверь мог оказаться ему не по зубам, а обед и ужин, пусть и средней паршивости, у них с Надей уже был. С охапкой кольев Ган вернулся к оставленной чомге, ощипал ее и выпотрошил. И только потом отправился к спутнице.
Небо хмурилось, тучи стлались низко – черные, неприветливые. Дождя было не избежать. Ган волновался только за дорогу. Кто знает, насколько сохранилось дорожное полотно в этих краях, а буксовать на буере в расквашенной от влаги земле не хотелось. Стоило ему нырнуть под крышу завода, как зарядил дождь. Лужи во дворе образовались быстро, на них вспухали огромные пузыри от тяжелых капель – сегодня можно было забыть о дальнейшем путешествии.
Надя встретила практически на пороге, посмотрела на добычу, поморщила носик.
– Да, не утка, но на безрыбье и рак – рыба. Если сильно не принюхиваться, то есть можно, – рассмеялся в ответ мужчина.
Дождь шел два дня, еще три дня Ган и Надя ждали, пока немного подсохнет. Мужчина охотился, а на кусочки сырого птичьего мяса даже умудрился выловить в карьере несколько зубастых рыбок, которые оказались очень вкусными, когда их запекли на костре.
Утром шестого дня они распрощались с Хатукаем, дорога вывела к хлипкому мосту через Кубань. Путь перегораживал бетонный блок, на котором была выведена кричащая надпись «Опасность». Обойти препятствие на буере по обочине было можно, но прежде Ган остановился и очень долго присматривался к опорам моста, затем лично прогулялся до середины, замечая ямки и дыры в полотне, которые следовало объехать стороной. Перила моста давно рухнули в реку, железные прутья от них торчали прямо из воды, приземление, если сорваться вниз, обещало стать смертельным.
Русло Кубани обмелело, тут и там образовались песчаные островки в мутной воде. На противоположном высоком берегу угадывался Усть-Лабинск, торчали кирпичные пятиэтажки и сиротливые дома поменьше. Строения понемногу сползали в пойму реки, всеми силами цепляясь за берег, но чувствовалась безысходность в этой уже проигранной борьбе.
Буер тихонько тронулся, беглец рулил, осторожно обходя опасные места, состояние моста совсем не вселяло уверенности. Скрипели опоры, жаловались на старость. В воде плеснуло. Затем еще раз, уже громче и ближе. А потом мост затрещал, накренился. Ган крутанул руль, выравнивая буер на наклоняющейся поверхности. Кто-то большой полз вверх по опорам, скрежетал когтями об изъеденный временем металл, гнул арматуру.
Скоро показалась и голова. Уродливая, зубастая, похожая на морду лупоглазого ящера. Лапы подтянули тело, и туша плюхнулась на мост, прогнувшийся под ее весом, остатки дорожного покрытия полетели в воду. Колеса буера проскальзывали, он то и дело норовил сорваться с моста на торчащие из воды прутья.
– Держи руль! – крикнул мужчина девушке. – Вот так, – он перехватил ее руку, показал, как надо.
«Вот и колья сгодились». Ган подхватил одно деревянное копье и швырнул в огромную ящерицу, без утяжеления на конце палка просто хлопнулась древком о морду твари и отлетела в сторону. Он подхватил другую заостренную палку, выпрыгнул из буера, ползущего по мосту, в два прыжка достиг мутанта и ткнул острым концом в махнувшую перед лицом лапу.
Острие распороло грубую кожу, сломалось, здоровая заноза засела в лапе ящерицы. Животное взвыло от боли, рассвирепело еще сильнее, ринулось вперед. Зубы клацнули в том месте, где мгновение назад находился мужчина. Он выстрелил из обреза, но мутант даже не заметил увязшей в теле пули. «С такой кожей и жировой прослойкой я вряд ли достану до жизненно важных органов». Ган бросился обратно к буеру, ящерица шлепала следом, нагоняя. Мужчина схватил следующее копье, успел выставить перед собой. Но тварь, мотнув головой, выбила палку с острым наконечником из рук, лапа обрушилась на Гана, отбросила его прямо на мачту буера. Зубы клацнули, грудь пронзила боль. Беглец, пошатываясь, встал на ноги. Ребра вроде были целы. Он заметил перекошенное от страха лицо Нади, отчаянно старающейся удержать их сухопутное суденышко на полотне моста, ходившего ходуном.
Она бросила ему следующее копье. Ящерица уже нависала над ними, очередной удар лап грозился смести буер в пропасть или переломать им кости. Ган выставил перед собой заостренную палку, уперев ее в ямку на мосту, пригнулся. Нижняя челюсть твари со всего размаху насадилась на нее, башка ящерицы придавила человека к остаткам асфальта. Существо дернулось, вырвало самодельное копье из рук, заголосило утробно. Хвост взбесившейся ящерицы пронесся в считаных сантиметрах от носа Гана. Мутант метался, крутился волчком, пытаясь вытащить кол, торчащий снизу.
– Быстре! – Мужчина запрыгнул на буер, перехватил управление.
Мост уже шел трещинами, заваливался набок. Они чудом преодолели оставшиеся метры, и когда оказались на другом берегу, пролет рухнул,
