– Это и есть брат… как его там? Сергеича? – Надя выглянула из-за спины мужчины.
– Этого мы уже не узнаем. Но это не важно, адрес тот же, что и на конверте. Придется потрудиться, перевернуть здесь все, чтобы попробовать найти ключ.
Ган достал из кармана длинную толстую полоску с зубцами.
– Он должен выглядеть в точности как этот.
Начали с этой же комнаты. Переворошили комод с тряпьем, тумбочки, проверили под кроватью, выпотрошили платяной шкаф. Мужчина обшарил и высохшее тело, но ни на шее, ни в ворохе одежды ключа не оказалось. Зато нашли кучу фотографий. На некоторых угадывался молодой Сергеич – черты лица были очень похожи. Очередное подтверждение, что они находились в той самой квартире.
– Может, есть какой сейф?
– Если так, то очень плохо. Если сейф закрыт, вскрыть его будет довольно проблематично.
Они переместились во вторую комнату. Полетели на пол всевозможные коробки, покрытые толстым слоем пыли, звякнула посуда в серванте, рассыпались пожелтевшие листы с выцветшими чернилами. Никто уже никогда не узнает, что на них было написано.
Время давно перевалило за полдень.
– Где же эта железка? – Надя злилась, заглядывала в шкатулки и коробочки, швыряла их на пол.
– Зря мы тут бардак развели. – Ган окинул взглядом окружающий их беспорядок. – Только усложняем задачу себе.
– Мне кажется, этого ключа не существует, по крайней мере в этой квартире.
Девушка с досады стукнула по полке. Небольшая матрешка, стоявшая на самом краю, соскользнула вниз. От удара о паркет она разлетелась на части.
– Смотри!
На полу лежал столь желанный ключ. Оказалось, брат Сергеича спрятал его в эту самую матрешку.
Мужчина спрыгнул с табуретки, схватил его, а затем в порыве радости обнял Надю.
Пока все шло по плану – два ключа позвякивали в кармане, карта с отмеченным на ней крестиком, обозначающим бункер, лежала в рюкзаке. До нужного места отсюда было не больше двадцати километров – ничтожное расстояние по сравнению с тем, какой путь они уже проделали. Но в нынешнем мире даже сто метров могли оказаться непреодолимой дистанцией. Им пока отчаянно везло. Но везение – штука ветреная, в одночасье может махнуть на прощанье ручкой.
– Скоро стемнеет, – Ган подошел к окну, посмотрел на небо. Оно ответило ему тяжелым, мрачным взглядом. Рваные облака стремительно неслись, меняя на ходу свою форму. В очередной раз вспомнился туман на Черном море.
– Переночуем здесь? – Девушка встала рядом. Со второго этажа открывался неплохой обзор.
– Лучше места мы сейчас не найдем. Не стоит шуметь и ломиться в другие квартиры – там то же самое. Проход на лестничную площадку я забаррикадирую.
– Как скажешь, только не в той комнате, где этот… это тело. Не хочется засыпать рядом с мертвецами.
– Тихо!
С улицы донесся шум, Ган явно слышал осторожные шаги. Кто-то крался во дворе под окнами, еле слышно похрустывала крошка асфальта.
– Слышишь?
Бледное лицо Нади говорило само за себя. Друг вряд ли будет красться незаметно, да и не было у Гана здесь друзей. Кто же там? Агент Кардинала по их душу? Неужели их выследили? Они ведь так далеко уже от Южного Рубежа.
– Оставайся здесь, – одними губами шепнул мужчина. Он показал глазами на перевернутый диван, чтобы девушка спряталась за ним, сунул ей «Макаров». Сам прокрался в коридор, нажал на приоткрытую дверь, молясь, чтобы она не заскрипела. На лестнице никого не было, Ган посмотрел в пролет – вроде пусто, насколько он мог разглядеть. Он стал медленно спускаться, ступенька за ступенькой, ствол обреза реагировал на каждую тень, смерть ждала своей минуты, чтобы вырваться из дула наружу с огнем и порохом.
Первый этаж. Никто не прятался в тени, не бросался из угла. Дверь слегка приоткрыта – светлая полоска на чернеющем фоне. Подождать здесь или осторожно выглянуть? Наверняка, кто бы там ни был, уже давно ушел. Да и что странного в этом? В городе ведь еще остались выжившие. Это не обязательно мог быть человек, вдруг пробежала дикая собака? Но Ган уже давно научился различать человеческую поступь и редко ошибался.
Он подождал несколько минут и осторожно придвинулся ближе, к самой двери, ведущей на улицу. Выставил обрез, готовый выстрелить в любой момент, прислушался. Ветер перегонял по тротуару сухую листву и мусор, где-то вдали поскрипывал и стонал металл – может, гнулся оторванный кусок жести. Посторонних шумов не было слышно.
Мужчина постоял у приоткрытой двери и решил возвращаться. И в тот момент, когда он слегка расслабился, собираясь развернуться и подниматься в квартиру, запястье резко обхватили и сильно дернули. От неожиданности Ган выронил обрез, впечатался лбом в металлическую дверь. Та распахнулась, и он вывалился наружу, в прохладный воздух поздней осени.
В живот прилетел мощный удар, мужчина согнулся, хватая ртом воздух. Рефлексы все же сработали, ноги сами увели назад, он качнулся, пригибаясь еще ниже – над головой со свистом пронеслось что-то тяжелое. Пара мгновений позволила прийти в себя, беглец поднял глаза. Это что еще за киборг?!
Напротив него с топором в руке стоял человек. Голову скрывал мотоциклетный шлем, в него был встроен намордник вроде респиратора, в широких очках отражался ошеломленный Ган собственной персоной. Сверху на шлеме был изображен какой-то зверь. Обмундирован противник был по высшему разряду: защитные перчатки, куртка с плечевыми накладками, на коленях и локтях угадывались вшитые пластины. Байкер, что ли?
– Ты кто, блядь, такой?
Вместо ответа тот шагнул ближе, взмахнув топориком. Ган увернулся, сместился влево, выбросил кулак. Удар получился не особо сильным, скорее, похожим на неприятный тычок, но цели достиг – попал по ребрам. «Эх, чуть бы ниже, по печени», – пронеслась мысль.
Краем глаза мужчина заметил торчащую в окне на втором этаже Надю, она смотрела на поединок широко раскрытыми глазами, «Макаров» в ее руке был опущен. Он скрипнул зубами, но некогда было отвлекаться в горячке боя, и он не успел крикнуть девушке, чтобы пыталась выстрелить в его оппонента.
Байкер снова пошел в атаку. Топор чиркнул по руке, разорвал ткань плаща, оставил царапину на предплечье.
– Твою мать!
Ган уворачивался, выжидая удобного момента. Во время очередной атаки байкера немного развернуло, мужчина тут же бросился вперед, навалился плечом на грудь противника, и они оба рухнули на пыльный асфальт. Ган схватил руку, держащую топор. Байкер отбросил ненужное сейчас оружие – в таком тесном бою топор был уже неэффективен. Удар сбил шлем с головы. На Гана смотрело взмокшее, скалящееся лицо, голубые глаза пылали холодом, в короткой бороде проклюнулись седые волосы. Сдаваться враг и не собирался.
Продолжалась вязкая, тягучая, изматывающая борьба, в которой не было превосходства ни у Гана, ни у байкера.
– Ты не получишь мою жизнь, прихвостень Кардинала, – прохрипел беглец.
– Ты бредишь, мужик, какой, к черту, Кардинал?!
– Кто же ты? – Ган попытался выкрутить руку противнику, но тот высвободил ее, саданул локтем
