Нечего сказать, душевное обещание…
А Козимо тем временем чувствовал себя в Венеции королем, прибывшим в Республику погостить. Это во Флоренции он вынужден жить в большом, но старом доме Барди, ходить пешком или, как его отец когда-то, ездить на ослике, теперь же сначала Падуя, а потом Венеция предложили ему роскошные условия ссылки.
В Падуе к услугам Медичи была роскошная вилла Якопо Донадо. Двенадцатилетний Джованни с восторгом носился по вилле, утверждая, что ему нравится такая ссылка! Его воспитателю Джованни Кафареччи пришлось даже пожаловаться на подростка отцу. Козимо серьезно поговорил с сыновьями, объясняя, что никакие райские условия не заменят родину.
— Но мы могли бы хоть в Кафаджолло или Кареджо сделать вот так же? — вопрошал, умоляюще глядя на отца, Джованни.
Пьеро лишь со вздохом качал головой.
Козимо смотрел на сыновей и улыбался. Они словно повторяли их с Лоренцо. Пьеро старше брата на три года, но серьезен, словно на десять. Любимцем Джованни де Медичи был сам Козимо, а любимец Козимо — беспокойный и ветреный в своего дядю Джованни ди Козимо. У самого Лоренцо его единственный сын Пьеро Франческо пока слишком мал, чтобы говорить о нраве, хотя в его три года тоже весьма беспокоен.
Козимо размышлял о том, имел ли право рисковать будущим всей большой семьи, своих детей, племянников и других родственников.
Они в ссылке, внесли огромные суммы залога, которые никто не вернет, даже если их самих вернут во Флоренцию. Да, условия ссылки поистине королевские, куда лучшие, чем проживание во Флоренции, где все скромно и ограничено правилом: не выделяться. Но такое положение вечно продолжаться не может.
Козимо сумел вывести деньги, вывезти и спрятать ценности, сумел спасти свою жизнь и сберечь жизни родных, сделав вид, что склонил голову. Он легко мог бы начать все сначала здесь, в Венеции. Самое большое отделение банка, второе по доходности, если не считать римское, налаженные торговые связи позволяли стать весьма уважаемым гражданином и этой республики.
С дожем Венеции Франческо Фоскари у Медичи хорошие отношения, тот даже отправил Якопо Донадо во Флоренцию заступаться за Козимо и его людей. Этот визит, как и ожидалось, ссылку Медичи не отменил, обошлось разрешением со стороны Синьории селиться Медичи где угодно на территории Венецианской Республики.
Козимо немедленно решил перебраться в саму Венецию.
Узнав, что жить предстоит на территории монастыря у самого входа в Большой канал, Джованни с тоской вздохнул:
— Не стоило и привыкать к хорошему…
— К роскоши не стоило, — согласился Козимо. — Ваш дед был образцом скромности, научитесь ему подражать.
— У нас мало денег?
— Денег у нас много, но во Флоренции уже ходят слухи о нашей нескромности. Пора все исправлять.
— Нам обязательно возвращаться?
Вот этот вопрос Козимо задавал себе уже несколько месяцев. В глубине души ответ созрел давным-давно, он никогда не сомневался, нужно только решить, как вернуться и, главное, как добиться того, чтобы нынешнее положение не могло повториться впредь.
Ринальдо Альбицци постарался… Медичи раскидали в ссылки в разные стороны Апеннинского полуострова, разве только не выслали за границу. Главу клана Аверардо ди Биччи определили в Неаполь, куда он не мог отправиться из-а болезни, самого Козимо — в Падую, Лоренцо — в Венецию, Джулиано ди Аверардо в Рим, еще двоюродных братьев — в Римини…
Козимо написал всем Медичи, которые были изгнаны вслед за ним, прося прощения за то, что пострадали за верность, и умоляя не предпринимать ничего против Республики, подчиниться закону и исполнять вынесенный приговор с полной ответственностью. Он не умел ораторствовать, зато беседовать в тиши кабинета или убеждать вот так письменно был способен как никто другой.
Козимо желал сохранить клан Медичи пусть ценой внешней временной покорности, уступок и потери средств. Понимая, что каждое письмо может попасть в руки врагов, он был тысячу раз осторожен, стараясь не дать ни малейшего повода использовать его слова во вред. Несколько писем действительно перехватили, но как ни старались Альбицци и Строцци, обвинить Медичи оказалось не в чем. Подделывать письма не рискнули, злость сорвали на заболевшем Аверардо.
Медичи заранее уничтожили все тайные книги, ведь, даже зашифрованные, они были опасны. Прекрасная память Козимо и без записей хранила данные сотен счетов. Кардиналы курии, опасавшиеся, что с изгнанием Медичи из Флоренции потеряли свои тайные счета, были осведомлены, что все останется по-прежнему, они смогут пользоваться и деньгами, и кредитами венецианского и других отделений банка. Козимо даже не намекал, все понимали и сами — чтобы все действительно было по-прежнему, ему необходимо вернуться домой и вернуть свой статус.
Это выглядело даже забавно: смиренный изгнанник вел себя исключительно лояльно к тем, кто его прогнал, зато все, кто имел хоть какое-то отношение к банку Медичи, а имели очень многие сильные мира сего, принялись атаковать Синьорию Флоренции с просьбами и требованиями отменить приговор или хотя бы смягчить его.
Но Козимо не спешил добиваться возвращения для себя лично.
— Но почему, мессир Медичи, я могу содействовать вашему возвращению более решительно, — заверял дож Венеции Франческо Фоскари.
Впрочем, он не слишком старался, ведь Медичи тратили немалые средства в Венеции, где сначала жил Лоренцо со своей семьей, а потом по разрешению Синьории Флоренции сюда перебрался и Козимо с сыновьями. А еще Козимо вкладывал деньги в благоустройство, например, монастыря, на территории которого поселился. На третий день, обнаружив, что в монастыре очень плохие условия для хранения библиотеки, он вызвал Микелоццо и поручил срочно сделать проект здания для библиотеки и заняться его постройкой.
В казну Венеции начали поступать налоги от семьи Медичи…
Похожая картина была и в других местах. Козимо успокоил семейство, что сам заплатит за всех залоговые суммы, и попросил, чтобы не жалели денег на тех, кто их приютил. А суммы залогов были огромными. С Козимо, например, потребовали 20 000 флоринов, с Лоренцо и Аверардо — по 10 000, с сына Аверардо Джулиано — 5000.
Узнав о том, что члены клана Медичи всюду, где бы ни оказались в изгнании, щедро
