— Проклятый Козимо! Ему удалось сделать то, что не смог никто из Медичи раньше! Мы мечтали, что Медичи распадутся, а уничтожить их поодиночке будет легко, но Козимо удалось сплотить свою свору! Как с ними теперь бороться, если у них поддержка по всей Италии?
Это было тем более заметно, что в самой Флоренции дела шли день ото дня все хуже. Оказалось, что город без поступлений, а то и просто помощи всесильных банкиров прожить не может. С одной стороны, закрытие флорентийского отделения банка лишило возможности расчетов очень многих купцов и ремесленников, а также лишило кредитов тех, кто имел у Медичи счета. Козимо и здесь постарался, он написал всем своим флорентийским клиентам, извиняясь, что не может обслуживать их по месту открытия счета, приглашал сделать это в Венеции, поскольку документы флорентийского отделения там, и даже предлагал за свой счет оплатить проезд. Расчеты через флорентийские конторы других банков он отвергал, чтобы «не навредить им сотрудничеством с изгнанником». Тем, кто решил закрыть счета, также предлагалось за счет Медичи приехать в Венецию и сделать это там.
В Венецию потянулась цепочка весьма состоятельных людей, якобы для решения этих вопросов. Альбицци прекрасно понимал, что это лишь повод для встречи с Козимо и обсуждения совсем иных дел. Он попытался заслать среди таких клиентов и своих людей, но Козимо снова не дал ни малейшей зацепки для обвинений.
Он просто ждал, понимая, что все сделают деньги, вернее, их отсутствие у Флоренции. Освободившись всего за тысячу флоринов и заплатив огромные залоговые суммы за всех родственников, Козимо был готов потратить куда больше на уничтожение своих противников, но выжидал время, когда эти деньги можно будет вложить с толком.
Альбицци и их сторонники во Флоренции очень скоро столкнулись с такой нехваткой средств, что оказались вынуждены снова поднять налоги. Кому и когда нравилось такое? Но казна была пуста, город с изгнанием Медичи понес огромные убытки и продолжал их нести, причем вины в этом самих Медичи не было, они послушно пребывали в изгнании и по приказу Козимо всячески демонстрировали свое послушание воле Синьории Флоренции и лояльность к местным властям.
Козимо победил не только благодаря своему золоту, но в не меньшей степени из-за хитрости и дипломатии. Никто из врагов не верил в показную покорность Медичи, никого не мог обмануть смиренный вид этого невысокого просто одетого богача. Внешне Козимо Медичи — сама покорность воле Флоренции и обстоятельствам, а что на уме у мессира Медичи?..
В бессильной ярости Альбицци начали вторую волну изгнаний. Вернувшийся во Флоренцию Кафареччи был немедленно сослан, хотя до этого последовал за мэтром добровольно, как и Микелоццо, и многие другие.
Иногда казалось, что Козимо не переживает из-за своего изгнания. Вернее, в присутствии чужих он всячески изображал почти скорбь, но перед Лоренцо играть не нужно. Младший брат видел, что старший готовится к возвращению.
Он лучше многих знал истинное положение дел во Флоренции и прекрасно видел ошибки, допущенные Альбицци. Эти ошибки, а также нехватка средств, которых с отъездом Медичи стало еще меньше, быстро приведут Ринальдо и его сторонников к крушению. Главное пока — не дать повод для нового осуждения и подготовиться к возвращению. Козимо не торопил события, ведь чем сильнее увязнет в неприятностях его противник, чем больше Флоренция почувствует, каково это — ссориться с Медичи, тем легче будет взять ее под свою власть.
— Лоренцо, я допустил серьезную ошибку, которая едва не стоила нам жизни, а семейству разорения.
— Какую, попытался возвыситься над остальными?
Козимо посмотрел на брата с недоумением:
— Возвыситься? Но мы и так выше. Нет, я принял открытый бой там, где всех можно было просто купить.
— Объясни. — Рука Лоренцо замерла, не донеся графин до бокала.
— В этом мире покупается и продается все, даже совесть. К чему было рисковать жизнями и чего-то добиваться, противостоя толпе?
— Если эту толпу можно купить? — с готовностью поддержал брата Лоренцо.
— Нет, ты снова не понял. Нельзя покупать толпу вечно, но можно купить тех, кто ее возглавляет.
И все равно брат не понимал, но Козимо уже не старался объяснить, он скорее рассуждал сам с собой вслух.
— Пока мы выводили деньги из Флоренции, чтобы спрятать понадежней, Ринальдо проводил своих людей в Синьорию. Не будь этого, никто и пикнуть бы не посмел. Нас спасла только их нерешительность.
— Что же делать? Обосноваться в Венеции? Тебя здесь уважают и принимают хорошо.
— Нет! Просто теперь все люди во власти Флоренции будут моими.
Лоренцо стало жалко брата, он понял, что Козимо не смирился, болен родной Флоренцией по-прежнему.
— Но десять лет — слишком большой срок, чтобы сейчас даже мечтать о власти во Флоренции.
Козимо удивился:
— Десять лет? Ты всерьез думаешь, что мы просидим в изгнании больше года?
— Ты надеешься вернуться так скоро?
— Лоренцо, — Козимо встал, прошелся по комнате, немного постоял у окна. При этом разноцветные тени от витража сделали его лицо неузнаваемым. Снова вернулся к столу, — у них уже нет денег в казне. Совсем нет, понимаешь? Ринальдо долго не продержится.
— Но отменят ли наше изгнание?
— А куда им деваться? Кто еще, кроме Медичи, способен пополнить казну Флоренции, вернее, станет это делать?
— И… что ты будешь делать, если удастся вернуться?
— Возьму всю Флоренцию под себя.
— Козимо, тебя уже обвиняли в попытке захвата власти в Республике, — осторожно напомнил Лоренцо. — С трудом удалось выбраться.
Козимо сел в кресло, опершись локтями о подлокотники, а подбородком о пальцы сложенных ладонями рук, чуть помолчал, словно собираясь с мыслями и раскладывая их по порядку.
— Отец всегда твердил нам, что должно держаться как можно дальше от Синьории. Так и есть, но держаться подальше от нее не значит держаться дальше от власти. В Синьории просто должны сидеть наши люди.
— Туда выбирают, — снова напомнил Лоренцо.
— Значит, выбирать должны наших людей.
Младший брат рассмеялся, наливая прозрачную жидкость в бокал:
