Радость от победы быстро сменилась тоской по родным просторам, однако же государь распускать армию домой в самое ближайшее время пока что не собирался, и каждый развлекался как мог. Кто нашел себе веселых подружек, кто просто слонялся без дела, Денис же купил в одной из лавок толстенную тетрадь и принялся приводить в порядок отрывочные записи еще со старых, партизанских, времен. Так пролетел апрель…
* * *Как-то уже в начале мая Денис прогуливался в Латинском квартале, направляясь в расположенную на улице Школ писчебумажную лавку. Как и всегда в начале мая, погода в Париже стояла весьма переменчивая – ярко сверкающее с самого утра солнышко к обеду могло смениться проливным дождем, после чего, к вечеру, вновь начинало жарить. Уже цвела сирень, и стайки юных влюбленных ворковали на лавочках в многочисленных парках и скверах.
Вот и Давыдов, приобретя тетрадь и чернила, задумал пойти в Люксембургский сад, да там и расположиться, благо утро выдалось теплым и солнечным. Однако же, пока он решал, какой дорогой идти, да потом спрашивал путь у одной очаровательной цветочницы, с которой и заболтался, пока то да се… новоиспеченный генерал-майор и глазом моргнуть не успел, как вдруг резко налетевший ветер едва не сорвал с него доломан, швырнув в лицо холодные дождевые капли!
– Вот ведь черт! – Дэн выругался и принялся осматриваться вокруг в поисках какого-нибудь заведения, где можно было бы переждать непогоду… И тут вдруг услышал крик:
– Денис Васильевич! Господин генерал-майор!
Прямо к Давыдову, по другой стороне улицы бежал запыхавшийся молодой человек в белом инженерном мундире прапорщика со всеми регалиями и золоченой шпагой! Нагнав, прапорщик чинно поклонился, круглое веселое лицо его тотчас же озарилось самой приятной и доброжелательной улыбкой:
– Денис Васильевич! А я думаю – вы или не вы?
– Я! – протягивая руку, в свою очередь улыбнулся Денис. – Ну, здравствуйте. Сергей. Очень рад вас видеть.
Да, это был недавний знакомец Давыдова юный прапорщик Сергей Муравьев-Апостол… ни сном ни духом не ведающий о своей жуткой судьбе.
– Если не секрет, куда направляетесь, Сережа?
– К вам… – будущий декабрист тут же хлопнул себя по лбу. – То есть, что я говорю? К вам я уже заходил. Вот теперь – от вас.
– Заходили ко мне? – удивился гусар.
– Ну да, к вам. В ту самую квартиру, на Монпарнасе. По делу приходил… Тьфу ты! Ну и погодка!
Утерев лицо от брошенных ветром капель, Муравьев-Апостол предложил немедленно зайти в кафе – и продолжить беседу уже там. Ну, заодно и перекусить да выпить.
– Я, признаться, не против, – Денис Васильевич поправил доломан и согласно кивнул.
– Знаю тут одно местечко, – заговорщически подмигнул Сергей. – Называется «Прокоп». Ну, итальянец его когда-то открыл, Прокопио. Там такие вкусные каплуны! Здесь, рядом, на улице Ансьен Комеди. Идем?
– Идем, конечно! Там и поговорим.
Расположившись за уютным угловым столиком, друзья заказали каплуна, в ожидании коего принялись потягивать белое вино и болтать. За тем и пришли, собственно.
– Так вот, о моем визите, – сделав глоток, Муравьев-Апостол осторожно поставил бокал на стол, покрытый нарядной белой скатертью. – Дело все в том, что у меня есть хороший знакомый по почтовому ведомству…
– Ого! – сразу насторожился Денис. – Вот оно как! Неужто наконец дойдут до меня хоть какие-то письма?!
– Уже дошли… – собеседник успокаивающе покивал. – Вы ж знаете, что творится с почтовыми станциями во время войны… Даже не столько со станциями, сколько с лошадьми. Дворяне, знаете ли, разорены – многие отказываются предоставлять станциям лошадей. Вот и не доходят письма… Разве что с полевой почтою. Мой друг как раз там служит и вот спросил меня, не знаю ли я вдруг кого-то из генералов… Ну, кому письма… Я вас, Денис Васильевич, и увидал. Вернее – фамилию вашу и звание – только вы там полковник еще. Ну, на письмах. Кстати, некоторые та-ак духами пахнут! Ого-го!
– Духами? – обрадованно переспросил гусар. – И что, вы их все…
– Да, оставил! Вас, увы, не было, так я передал вашему другу… такой пухлолицый, высокий… как же его… Северный… Серский…
– Северский, – подсказал Давыдов.
– Да-да, именно так, кажется. Так вот он, он вам передаст, как только вы придете.
Дэн едва пересилил себя. Еле-еле смог справиться с внезапно возникшим желанием бежать немедленно домой, на съемную квартиру, взять у Северского письма… Те, что пахли духами – наверняка от Софьи. В них итоги расследования, коих Давыдов так ждал… Впрочем, здесь дело было не только в расследовании… Софья… Ах, милая Сонечка!
Как она там жила все это время? Подобру ли? Поздорову? Нет, все ж таки был бы интернет, смартфоны, ватцапы и все такое прочее – до чего же было бы славно! А так сиди, жди писем… даже телеграф еще не изобрели!
– Денис Васильевич… э-эй! Как вам каплун?
– Замечательный! Вы потом, верно, на службу? Ну, а я – на квартиру, к себе. Вы не представляете, как я рад этим письмам! Нет, право же – очень-очень рад. Эх, поспешать бы… Как бы Северский куда-нибудь не ушел. Жди его потом до вечера.
Вольдемар Северский и впрямь повадился куда-то шастать – то ли в притоны, то ли просто гулял, всегда возвращаясь лишь ближе к полуночи.
– Знаете что, Денис Васильевич? А вы куда-нибудь здесь ходите? – прощаясь, неожиданно осведомился Сергей. – Ну, я имею в виду какой-нибудь салон, где собирается вполне достойное общество… Я бы хотел вас пригласить. На бульваре Итальянцев есть одна гадалка, мадемуазель Ленорман…
Вне себя от нетерпения Давыдов, кивнув консьержу, вбежал на второй этаж.
Слава богу, Северский еще был дома, лишь только собирался куда-то идти.
– Письма? Какие письма? – выслушав Дениса, Вольдемар удивленно заморгал… но тут же всплеснул пухлыми своими руками – вспомнил!
– А! Вы, верно, про того молодого человека, что заходил утром? Да-да! И, правда, спросонья был… А вы как раз только-только ушли. Да-да! Сейчас… Вот они. Прошу.
Не так-то и много оказалось писем. Всего-то четыре. Два – на белой бумаге и два – на светло-голубой. От друзей, от родственников… Тоже, конечно, хорошо, но… Но вот от Сонечки писем не было! И, кстати, духами ни одно письмо не пахло.
– Духами? – вновь удивился Северский. – Да нет, что вы, Денис. Я ничего такого не чувствовал.
Вообще же, наверное, глупо было требовать большего. Сколько писем Вольдемару передали, столько он и отдал. Уж, всяко, потерять бы не мог. Что ж…
– Я сегодня вечером еду в Шато де Венсан, – большие, чуть оттопыренные уши непризнанного поэта покраснели от важности. – Там дают некое представление… типа театр под открытым небом. Много красоток, ага. Поедете?
– Нет, знаете ли, – Денис Васильевич развел руками. – Уже приглашен в другое место. Как
