Этот аттракцион был назначен на полночь, и гости, с нетерпением ждавшие его, толпились у буфетов, ломившихся от напитков и деликатесов.
Суарес также пригласил членов «Клуба Восьмерых». Все удивились, что эти джентльмены откликнулись на приглашение.
Тем более что эти молодые люди, относящиеся к сливкам светского общества, отказывались допускать прежнего владельца дома, Периклеса Холдона, в свои ряды, считая, что у него маловато дворянских титулов. Они держались чуть в стороне, были немного угрюмы, но явно заинтересованы кипучей жизнью, царившей вокруг. Вечер Педро Суареса начался с доброй порции ругательств, когда ему сообщили, что третья кадриль «Довер-герлз» выпадает из программы, а танцевать будут всего восемь, а не двенадцать девушек. Но потом успокоился, поняв, что гостям достаточно и этого сокращенного состава.
Педро Суарес, привыкший к разгульным ночам в «Пингвине Скандалисте» и в прочих сомнительных заведениях, понимал, что оживления в его новом доме не хватало. Даже он сам не походил на заводного героя тех ночей. Он бродил по гостиным, жал руки незнакомым, рассеянно аплодировал номерам певиц и танцоров, нанятых на этот праздник.
Наконец, когда большинство гостей окружали столы, обжираясь черной икрой и фуа-гра, он удалился в маленькую комнату на верхнем этаже, которую Холдон с чисто женским жеманством называл «мой будуар». Это была странная шестиугольная комната, стены которой были обтянуты желтым шелком. Ее освещала небольшая люстра с хрустальными подвесками. Из всей мебели здесь было только два глубоких бархатных кресла и низкий столик с курительными принадлежностями.
Суарес рухнул в одно из клубных кресел, налил себе виски и принялся созерцать игру хрустальных призм. Похоже, вся радость оставила его существо. Ему было смертельно скучно.
Снизу доносился шум сдвигаемых кресел и столов. Близилась полночь, и никто не хотел упустить ни малейшей детали от гвоздя вечера, выступления «Довер-герлз».
Вдруг Суарес повернул голову: кто-то по-волчьи вошел в будуар Холдона. Он увидел перед собой высокого мужчину с худым лицом, на котором выделялась ниточка черных усиков. Глаза человека прятались за круглыми синими стеклами громадных очков.
— Извините меня за эти стекла, — любезно произнес незнакомец, — они служат мне своеобразной маской. У меня тысяча причин не показывать мое истинное лицо всем вашим гостям.
Педро Суарес проворчал.
— Я вас не знаю, сэр. В этом салоне я не принимаю никого.
— Посмотрите на меня внимательно, — продолжал незнакомец, — и скажите, не вызволили вы кое-кого из рук полиции на берегах Темзы?
— Я? — удивился Суарес. — Вы бредите?
— Нет, я никогда не брежу… Меня зовут Гарфанг.
Педро Суарес молча разглядывал посетителя.
— Гарфанг… Это имя мне совершенно неизвестно, но теперь, когда я вас внимательно разглядел, мне кажется, что я узнаю ваши очки. В тот вечер вы сидели в «Пингвине Скандалисте» за соседним столиком.
— Прекрасно, — согласился посетитель, кивнув. — И все?
Южноамериканец безразлично махнул рукой.
— Вы для меня никто, и желаю побыть в одиночестве.
Посетитель немного занервничал.
— Очень жаль, что я ошибся, поскольку я хочу покинуть Англию сегодня ночью, но у меня остаются кое-какие дела.
— Я же сказал, что все это меня не интересует.
Посетитель встал.
— Неужели я ошибся? — мрачно прошептал он.
Педро Суарес не ответил, но не спускал тяжелого взгляда с посетителя.
— Я хотел попросить у вас денег, — сказал незнакомец, — но я хотел их перед этим заработать. Поскольку вы не тот, о котором я думал, я ухожу.
Глаза аргентинца сверкнули.
— Стоп, господин Гарфанг!
Что-то изменилось в Педро Суаресе. Это уже не был апатичный мужчина, развалившийся в кресле. В его маслянистых и желчных глазках загорелся странный огонек.
— Вы играете в опасную игру, господин Гарфанг.
Посетитель горько усмехнулся.
— Я знаю, — откровенно сказал он, — но любой может сыграть в большую игру хоть раз в своей жизни, особенно если ему грозит не очень славное расставание с ней.
— Почему вы пришли именно ко мне?
— Я понял, что единственное существо, у которого был интерес искупать трех бобби в реке, и есть тот, от которого я получал приказы. Я вас узнал и не сожалею об этом. Повторяю, мне надо покинуть эту милую Англию сегодня ночью.
— Где сладкая жизнь…
— Возможно, но маловероятно, поскольку я вам предлагаю восьмерых за одну.
— Разъясните ваш сивиллов язык, господин Гарфанг.
— Мерридейл потеряна для нас. На месте «Синей акулы» и его гостиной я увидел груду дымящихся развалин, которые заливали водой пожарные. Мне пришлось сунуть ее в экипаж кучера, который стоял у кабаре. Желаю отплатить должок… Предлагаю восемь посылок, которые стоят той, которую нам уже не достать.
Педро Суарес выглядел заинтересованным, но не проронил ни слова.
— «Довер-герлз», — продолжил Гарфанг.
— Идиот!
— Подождите. Вы не знаете всего. Вы видели лица «Клуба Восьмерых»?
Суарес буквально подпрыгнул. На его лице появился явный интерес.
— Видел, дело в том, что я знаю их всех…
— Но не узнали никого!
— Узнал, но они плохо загримированы!
— Делаем, что можем, — с сожалением признался Гарфанг.
Американец одним глотком осушил стакан. Похоже, все его недоверие к незнакомцу прошло.
— Я уединился здесь, чтобы поразмыслить.
— Это — друзья, — сообщил Гарфанг.
— Что?
— Мои друзья… Они сделают работу.
— Слушаю вас, Гарфанг. Я никогда не считал вас особо умным, но думаю, ошибся на ваш счет.
— Я тоже так думаю, — скромно подтвердил гость. — Теперь внимательно выслушайте меня. В момент, когда закончится номер герлз, эти джентльмены вызовутся проводить их, а вернее, предложат завершить ночь в их клубе. От такой чести не отказываются.
— Довольно смелый ход, особенно если настоящие члены «Клуба Восьмерых» будут предупреждены о их странном присутствии в том месте, где их на самом деле нет, — зло усмехнулся Педро Суарес.
— А вот и нет!.. Так случилось, что двойной квартет этих честолюбцев отправился в один пригород Лондона. Так состоится тайная попойка. И помещение клуба в настоящее время столь же пустое, как ваш стакан.
— Тогда… — хмыкнул американец.
— «Белая Куропатка» сегодня вечером стоит у берегов Ширнесса.
Суарес вздрогнул. Его удивленный взгляд говорил о многом.
— Лжец! Это судно находится в Антверпене!
— Оно было там двадцать часов назад, а потом оно поработало винтами.
— Не ожидая приказа!
— Простите. Приказ был, и какой приказ!
— И чей же, господин «всезнайка»?
— Приказ Крик-Крока!
Педро Суарес вскочил. В его глазах горело яростное пламя.
— Крик-Крок… К черту этого паяца! Кто он?
Гарфанг ухмыльнулся.
— Вообще-то смутный вопрос, — ответил он.
Невероятное удивление Суареса затянулось.
— И Крик-Крок послал радиограмму с известным нам приказом! Только…
— Только!.. Но говорите же, сукин сын! — завопил Суарес.
— Только приказ отдан «Белой Куропатке» прибыть к завтрашнему вечеру, у нас остается некоторое время на дело, и им надо мудро распорядиться.
— Крик-Крок знает наш код! — взревел американец.
— Крик-Крок и вы, — вызывающе ответил Гарфанг.
— Почему бы не сказать, что этот проклятый мертвец в рединготе и я не являются одним и тем же лицом? — осведомился Педро Суарес.
Гарфанг красноречиво махнул рукой.
— Ну что ж! — сказал в заключение Суарес. — Можете думать, что хотите, но идея ваша хороша. У вас, Гарфанг, есть кое-какой шанс, иначе я дорого бы не дал за вашу шкуру. Можете грузить посылки.
— Это — настоящие золотые самородки! — воскликнул Гарфанг, потирая руки. — Желаю получить небольшой аванс.
Суарес бросил ему свернутые в
