Пролистав с десяток плотных желтоватых страниц, я открыла раздел «Наследники второй очереди побочных ветвей рода». И, сверяясь с нарисованной схемой семьи Рингвардаадов, углубилась в чтение.
Спустя минут сорок я сидела и гипнотизировала внесенные в схему дополнения. Вырисовывающаяся картина мне не нравилась. Если допустить, что меня убьют, а у Маорелия больше не появится детей, то после его смерти власть перейдет к одному из отпрысков Арви-Рингвардаад. У Хемильдеора всего семь лет назад родилась дочь, а поскольку первенство в вопросах наследования отдается мужчинам, старший сын Шимрана с большой долей вероятности избавится от присоединительного имени и возглавит шестой дом.
Получается, именно Шимрану выгодно мое устранение. Но если так, почему он не попытался найти способ избавиться от Маорелия раньше? Ведь о наличии у него ребенка никто не догадывался. Боялся вызвать подозрения? Но разве ситуация в этом вопросе изменилась? Убийство наследницы породит еще больше вопросов. Или Шимран надеется, что остальные семьи воспримут смерть полукровки благосклонно?
Голова пухла от вопросов, в висках противно пульсировало. Отложив исписанные листы, я устало потерла переносицу.
Прав был Кеорсен: к играм такого уровня я не готова.
В памяти всплыли наши занятия в гостиной лесного домика, в ушах зазвучал голос высшего. Я скучала по нему. За последние недели видеть его рядом стало настолько естественно, что даже несколько дней в разлуке казались невыносимо долгими. А от мысли, что отныне мы будем видеться только на торжественных приемах, в груди начинало болезненно ныть. Точнее, не просто ныть — меня будто ломало изнутри, выворачивало наизнанку. И только Кеорсен мог собрать меня воедино.
Душевная боль выматывала сильнее любой физической. Я хотела снова ощутить дыхание Кеорсена на своей коже, его губы на моих, его сильные руки и крепкие объятия. Я нуждалась в нем так сильно, что иногда перед глазами темнело, а воздуха переставало хватать. И столь сильные чувства пугали.
Разозлившись на себя, я вскочила со стула, покачнулась от навалившейся слабости, но устояла. Несколько раз глубоко вздохнула и бросила еще один взгляд на изрисованные схемой листы. Надо возвращаться к себе, пока ноги меня еще держат. К тому же обдумать уже собранную информацию можно и лежа в кровати.
Решив так, я расставила книги по местам, забрала свои записи и осторожно, держась ближе к стенам, чтобы в случае необходимости успеть за них ухватиться, пошла обратно.
На удивление, в этот раз в коридорах мне никто не встретился. Замок будто вымер. Странно. До завтрака ведь осталось часа два, не больше. Так почему же не видно слуг? Может, здешние обитатели придерживаются иного графика, отличного от того, что принят в замке Артенсейров?
Воспоминания о доме Кеорсена, об открывающемся на него виде сверху и о моем первом поцелуе нахлынули внезапно. Я даже остановилась, чувствуя, как заполыхали щеки.
— Ты непоследовательна, — неодобрительно заметила вслух. — Сначала прогоняешь, а потом готова на стенку лезть от желания увидеть. Где же твоя гордость, мышка?
И хоть последнюю фразу произнесла я сама, в ушах все равно прозвучал голос Кеорсена.
— Безумие какое-то, — выдохнула я и, тряхнув головой, продолжила путь.
До покоев я добралась минут через десять. Заперла дверь, поставленную, по-видимому, пока я была без сознания. Не знаю уж, как демоны это провернули, но никакого шума я не слышала. Хотя, возможно, когда балансируешь на грани жизни и смерти, некоторые чувства притупляются.
Продолжая бороться с усиливающейся слабостью, я медленно прошла в спальню. Хотелось поскорее скинуть туфли, забраться на кровать и закутаться в мягкое покрывало. Но все мысли и желания выветрились из головы, едва я переступила порог комнаты. На туалетном столике в большой расписной вазе стояли синие розы. Сладкий аромат повис в воздухе тяжелым шлейфом. С каждым ударом сердца он опутывал меня все сильнее, забивался в нос и в горло. Разливался по языку медовым привкусом.
Нет!
Я шарахнулась в сторону, врезалась плечом в дверной косяк, испуганно сжалась и замерла, услышав громкий хруст. Взгляд метнулся вниз — к смятым листам у меня в руке.
Точно. Сейчас не время предаваться панике.
Маорелию в полной мере я не доверяю. Да, он беспокоится о моей безопасности, но, боюсь, выбранные им методы не нашли у меня понимания. Хемильдеор отрицательных эмоций не вызывал, но рисковать я не стану. А Шимран… о нем стоит подумать отдельно. Только сначала — спрятать листы.
Но куда? Под подушку? Глупость. Первая же служанка, меняющая простыни, обнаружит мои записи. В комод? В гардеробную? Нет, все не то. Вариант с выдвижным ящиком туалетного столика я не рассматривала. Сейчас ничто не заставит меня приблизиться к пугающему букету. Так где же можно устроить тайник?
Времени на раздумья не оставалось. В любой момент в спальню может войти Грамедея, желая разбудить меня к завтраку. Да и страх перед оставленным «подарком» подстегивал действовать быстрее, не думая, не теряя ни секунды.
Обойдя кровать, я аккуратно опустилась на четвереньки и заглянула под днище. Оно состояло из множества реек, протянувшихся от боковины к боковине. Закусив губу, я бросила беглый взгляд на дверь и просунула сложенные листы под ближайшую к стене рейку. Причем постаралась расположить их возле ее края так, чтобы укрыть мой секрет от любопытных глаз.
Потом выпрямилась, отряхнула платье, чуть растрепала волосы и позвонила в серебряный колокольчик.
Грамедея прибежала быстро. Даже удивительно. Интересно, где она находилась, что услышала звон? Если неподалеку, то почему я ее не видела? Надо будет как-нибудь выяснить.
— Махра? Вы звали? В чем… — Проследив за моим взглядом, демоница увидела букет и замолчала на полуслове. — Махра, прошу, пройдемте в гостиную. А я, с вашего позволения, вызову махров Маорелия и Хемильдеора.
Я кивнула. Послушно дошла до бежевого диванчика на резных ножках, села и, взяв одну из декоративных подушек, обняла ее. Маленькая фиолетовая думка будто отгораживала меня от мира, запирала в безопасности между собой и спинкой дивана. И мне нравилось это чувство.
Не прошло пяти минут, как посреди комнаты открылся туманный зев портала.
— Дорогая, ты в порядке? — Маорелий в три быстрых шага пересек разделяющее нас расстояние и опустился
