Эта мысль словно тень штормового облака, нависшего над горизонтом. Я знаю, что это случится, но все еще могу не обращать на нее внимания. Могу еще несколько минут притворяться, что мы не планируем убить человека, которого еще несколько часов назад я считала своим отцом.
Если я начну больше думать об этом, то растеряю всю смелость и не смогу следовать плану, который возник в моей голове.
Пока мы едем, Коул и Леобен продолжают обсуждать условные знаки, принятые у военных, лучшие позиции для стрельбы, оружие, ловушки и другие непредвиденные обстоятельства. Их злость пульсирует в воздухе, и с каждой секундой ее становится все больше. Это то, что можно увидеть, когда они работают вместе. Два грандиозных оружия, переполненных силой, планируют нападение, которое, можно не сомневаться, будет выполнено с хирургической точностью.
Или, по крайней мере, они бы могли его совершить, если бы атаковали не Лаклана Агатту.
Я смотрю сквозь стекло в задней двери на три остроконечные горы вдали. Если Лаклан в лаборатории, значит, он находился здесь все это время. И именно об этом месте он писал в записке, которую оставил в панели Коула. Поэтому мне интересно, что случилось бы, если бы Новак не заставила нас поехать в Саннивейл?
Мы бы приехали сюда и обнаружили, что он ждет нас? Рассказал бы он мне правду о моем прошлом?
Почему-то мне так не кажется. План Лаклана намного запутаннее. Я все еще не знаю, чего он добивается, но думаю, он хотел, чтобы все произошло так, как и произошло. Когда мы приехали в Саннивейл, Новак упомянула, что получила анонимную записку о том, что я путешествую по стране с вакциной. В тот момент я посчитала, что это сделала Агнес, но она не знала, куда мы направлялись. Конечно, это мог быть Дакс или Леобен, но что-то мне подсказывает – они тут ни при чем.
Остается Лаклан.
И теперь мне кажется, что он хотел, чтобы мы оказались в Саннивейле. Хотел, чтобы Новак возглавила расшифровку, потому что знал, она не удержится и будет вести трансляцию в прямом эфире, а значит, запустит ускоренное тестирование вакцины. Он хотел, чтобы я оказалась в баке с кабелем, присоединенным к позвоночнику, а мое тело выступило в качестве перевалочной базы для четырех миллионов строк его кода присоединенной процедуры.
Если это правда, то он продумал блестящий план и разыграл его как по нотам. Но и не следовало ожидать чего-то другого от такого человека, как Лаклан. И это пугает меня.
Потому что если он спланировал все, что случилось ранее, то все еще контролирует ход событий.
Начинает моросить дождь, а затем грохочет раскат грома. Коул поворачивается и смотрит на меня.
– Ты готова? Мы подъедем прямо к лаборатории и отправимся туда без оружия. Чем спокойнее мы будем себя вести, тем ближе он нас к себе подпустит.
– Да, хороший план, – говорю я, все еще глядя в окно и нервно перебирая молнию одного из рюкзаков, которые лежат рядом со мной.
Спальные мешки и снаряжение Леобена и Дакса все еще свалены на заднем сиденье джипа после совместного путешествия.
– Тебе даже не нужно туда с нами идти, – говорит Коул.
Услышав это, я резко поворачиваюсь к нему:
– Ты издеваешься? У меня больше причин желать ему смерти, чем у тебя.
Леобен усмехается:
– Говорил же тебе, что ей это не понравится.
Коул хмурится:
– Я просто считаю, что там будет небезопасно. Мы можем наткнуться на ловушки. У него может оказаться оружие, от которого мы не сможем защититься. – Он кивает на мою руку, под израненной кожей светится несколько кобальтовых точек. Моя панель уже начала работать, но установилась только парочка алгоритмов. – Еще какие-нибудь коды заработали?
Я опускаю глаза.
– Нет, но появился черновой интерфейс. VR и исцеляющий модуль заработают в ближайшее время.
Я моргаю, вызываю перед глазами несколько строк черного текста и прокручиваю системный журнал с сообщениями о ходе установки. Через час или два я смогу использовать полный интерфейс VR, кодировать без клавиатуры и погружаться в виртуальные миры. И, судя по всему, уже совсем скоро получу доступ ко всем данным, которые Дакс обнаружил в моем позвоночнике.
Эти терабайты файлов не резервные копии данных с моего генкита. Я вижу, что им уже много лет. А судя по названиям и типам файлов – это личный архив. Во мне сохранилось то, что Цзюнь Бэй когда-то хранила в своей панели.
Каждый кусочек кода. Каждая сохраненная запись. Лаклан не стер эти данные, когда изменял мою ДНК. А оставил здесь, и они ждали, когда их обнаружат. Жизнь Цзюнь Бэй, хранящаяся в сообщениях и документах, все еще заперта внутри меня.
И Коул даже не подозревает об этом.
Если я расскажу ему, он тут же догадается, что это значит. Обдумает и вычислит план Лаклана так же, как это сделала я в самом начале нашей поездки. Он увидит, что мы просто шахматные фигуры на его доске.
И если Коул поймет, что я планирую сделать, когда мы доберемся до лаборатории, то он не пустит меня туда.
Леобен сворачивает на грязную грунтовую дорогу, по которой мы съезжаем с холма и пересекаем ручей. Короткое воспоминание мелькает в голове – холод воды, обжигающий мои ноги, когда я бегу в темноте – но оно тут же исчезает, когда мы выезжаем из-за деревьев на заросшую травой поляну.
Дыхание вырывается из легких. Перед нами возвышается лаборатория – квадратное трехэтажное здание, выступающее из высокой травы. Выкрашенные белым бетонные стены украшают пятна ржавчины и плесени, а плоскую крышу испещрили трещины и заполонили сорняки. На большинстве окон решетки, но стекла разбиты, а над дверью виднеется облупившийся логотип «Картакса».
Уставившись на здание, я обхватываю себя руками. Смутные воспоминания всплывают из подсознания – тускло освещенные коридоры, деревянные койки, колючие серые одеяла. Лазерные сканеры, дверные засовы и рычащие, генно-модифицированные собаки.
Это место словно из ночных кошмаров.
– Дом, милый дом, – бормочет Леобен.
Он останавливает джип на месте, которое осталось от гравийной парковки, и глушит двигатель. За нами из леса выезжает пустой джип Коула и останавливается позади лаборатории, чтобы у нас была еще одна точка обзора.
– В задней части лаборатории есть один человек, – говорит Леобен. – Я уверен, что это Лаклан. И, судя по затрудненному дыханию, он тяжело ранен. Отсюда отправляется множество данных на спутники. Думаю, именно здесь он контролирует код, превративший людей в сумасшедших.
– Как мы заблокируем сигналы? – спрашиваю я. – Он же может активировать код, как только мы войдем внутрь.
– Предоставь это мне, – говорит Леобен. – Вы отправитесь вдвоем. А я останусь
