В комнате воцаряется тишина. Мои сердцебиение и дыхание переходят на усиленную частоту. Укутанные туманом горы содрогаются. И, кажется, от моего грохочущего дыхания сотрясается даже здание. Но это дрожит не земля, а я.
Моя личность разлетается, как корабль, врезавшийся в скалы. Я чувствую, как трещит мачта, а паруса рвутся в клочья. Я знала, что не такая, как все. Знала, что мои клетки изменили и перекроили, иначе бы я не пережила расшифровку вакцины. Знала, что Лаклан переделал и сломал меня, выковал что-то другое, но даже не догадывалась, насколько противоестественно мое существование.
Я не просто необычная. Это даже не назовешь генетической мутацией. Я создана, сформирована и переделана вирусом.
Я даже не совсем человек.
– Но я видела свою ДНК, – шепчу я. – И там нет ничего, что подтверждало бы твои слова. В ней нет и следа гидры.
– О, ты просто не сможешь увидеть этого. Генкиты рассчитаны на сканирование сорока шести хромосом и проверки на наличие дубликатов. Программа отбрасывает все, что выглядит как посторонние вещества, поэтому твои две дополнительные хромосомы нельзя обнаружить при стандартном сканировании.
– У меня сорок восемь хромосом?
К горлу подкатывает тошнота. Я поджимаю губы и борюсь с ней.
– Не слишком радуйся этому. У Коула их пятьдесят четыре, а у Зианы – шестьдесят, и даже в лучшие времена ее едва можно было бы назвать человеком. Твои дополнительные хромосомы не поддаются изменениям, но остальные сорок шесть невероятно податливы. Ты хамелеон, дорогая. Мы можем маскировать лишь небольшие части тела, но ты буквально можешь стать кем угодно, перекодировав себя до основания.
Каждое слово из уст Лаклана вызывает головокружение. Я прижимаю руки к холодному кафелю пола, пытаясь таким образом найти хоть какую-то опору.
– Так это мой дар? Это ты изучал, когда вскрывал меня?
Он кивает – короткое дерганое движение.
– Исследование помогло мне разработать процедуру, которой ты воспользовалась для расшифровки вакцины. Любого другого человека она бы убила, не успев закончиться. Вот почему мне понадобилась твоя помощь, Катарина. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Мне никогда не хотелось, чтобы вообще кто-либо страдал – вот почему я привел этот план в действие. Вакцина – наш последний шанс, и от нее зависит выживание человечества. Каждый мой поступок направлен на то, чтобы освободить его.
– Да тебе плевать на вакцину! Я разговаривала с учеными «Картакса». Они собирались притвориться, что скрывают вакцину, чтобы «Небеса» «выкрали» ее и распространили среди живущих на поверхности. Это бы сработало, и ты это знаешь. Но ты позаботился о том, чтобы добавить в нее какую-то мерзость. Ты знаешь, что я была в Саннивейле. Видела оранжевые светодиоды на панелях и то, что они сделали с людьми. Ты убил их. И это не имеет никакого отношения к выживанию человечества.
– Это не так, – повысив голос, говорит Лаклан. – Ты была так сосредоточена на вирусе, что не заметила – гидра не самая страшная наша угроза. Почему ты этого не видишь, дорогая? Я так старался, чтобы ты все поняла. С самого начала я делал это лишь для тебя. Саннивейл был для тебя, Катарина.
Его глаза смотрят прямо в мои, и хоть я прижимаю руки к полу, чувствую себя так, словно мое тело обрушилось на скалы, о которые разбиваются высокие бушующие волны. Закрыв глаза, я вижу дронов в небе. Кровь и сломанные кости. Оранжевые светодиоды на руках рычащих людей.
Он сделал это все ради меня. Чудовище, которое никогда не было моим отцом. И именно я позволила ему это, проложила маршрут.
Это я во всем виновата.
– Но я не понимаю, – говорю я. – В Саннивейле творился кошмар. Дакс чуть не убил меня.
– В том городе не было ни одного человека, способного тебя убить, дорогая, – улыбаясь, произносит он. – Возможно, ты и не помнишь, чему тебя обучали, но, поверь, тело помнит все.
– Почему? – плача, спрашиваю я дрожащим голосом. – Почему ты свел всех с ума?
– Ты не можешь свести людей с ума с помощью гентеха, – говорит Лаклан. – И ты знаешь это, Катарина. Скажи, как бы я мог контролировать этих людей с помощью кода? Скажи, как бы я мог заставить их убивать друг друга? Человеческий мозг слишком сложен для этого. Все, что можно сделать, это подавлять или стимулировать какие-то способности, уже заложенные в нас. Это и случилось в Саннивейле. Но я хочу, чтобы ты сама все поняла.
Я моргаю. Боль в ноге все такая же мучительная, но разум проясняется. Я начинаю догадываться, о чем он говорит, что он пытался показать мне во время того ужаса, творящегося в Саннивейле. Нечто подобное я не раз видела за последние два года, но никогда не связывала это вместе. Я закрываю глаза и вздрагиваю, когда все встает на свои места.
Одичалые. Они заполонили Саннивейл. Такой бывает реакция на запах вируса.
Это те же инстинкты, только используемые по-другому.
– Инстинкты, – выдыхаю я. – Исследования, которые ты проводил на Коуле. Ты искал участки, где инстинкты закодированы в нашей ДНК, и нашел их.
Он улыбается:
– Верно. Я нашел их с помощью Коула и тщательно вычертил схему в нашем геноме. Нам нравится думать, что мы сложнейшие создания природы, что нас контролирует высокоразвитый разум, но на самом деле по большей части нами движут инстинкты. Их уродливое лицо видно в каждом скандале. В каждом военном действии. Мы стараемся сдерживать их, но это все равно что преграждать путь солнечному свету. Они пропитывают нашу жизнь, саму структуру общества. Я отмечал на схеме инстинкты, Катарина, и один из них не смог проигнорировать. Один маленький ген, глубоко скрытый, запрятанный внутри нас. Это воплощение бешенства, проявление которого ты видела в Саннивейле.
– Гнев, – шепчу я.
– Да, дорогая. Гнев. Множество наших агрессивных поступков можно проследить до этого маленького гена. Запах зараженных не меняет сознание людей, он просто активирует в них то, что было заложено с самого начала. Первобытная часть нашего мозга пресмыкающихся, оставшаяся с тех времен, когда мы были дикарями. Я не порождал тот ужас, что ты видела в Саннивейле. Я просто выставил его на всеобщее обозрение.
Я закрываю глаза и вижу всполохи огня и рычащие толпы людей. Вижу, как улицы Саннивейла заливает кровь. Но я видела это и раньше. Чувствовала это годами, слышала голос гнева, который шептал мне и молил об освобождении. Первозданный хаос. Тьма внутри меня, заносившая моими руками нож каждый раз, когда я убивала зараженного на второй стадии человека, чтобы выжить. Зверь. Я слышу его сейчас, хоть он и прячется в моих клетках.
Ядрышко зла, сжавшееся до
