Захватчица парила в воздухе, ее глаза горели алым, в ладонях расцветали язычки пламени, тело сверкало броней из мезартиума, и она орудовала молниями, как копьями. От такого зрелища люди и божьи отпрыски почувствовали себя униженными и пораженными.
– Кто вы? – спросил Ферал с дрожью в голосе.
– Чего вы хотите? – потребовала ответа Сарай, страшась его услышать.
– Как она это делает? – напряженно поинтересовалась Руби. – Верните мой огонь!
Внезапным движением женщина метнула огненные цветы на пол далеко внизу, где те заискрились и погасли. Затем нетерпеливо взмахнула рукой, и туча тоже исчезла, забирая с собой дождь и молнии. Раздавалась лишь приглушенная дробь капель, стекающих с мокрых захватчиков, тучи рассеялись, и гром затих. Руби с Фералом пытались ухватиться за свои дары, надеясь, что те вернулись, но ничего не получалось. Женщина все еще владела их силами, в том числе и силой Лазло – как она любезно напомнила, когда подняла руки, сжала пальцы и призвала шарик из мезартиума с потолка. Тот полетел в ее руку быстрее, чем если бы падал, и приземлился с громким шлепком. Незнакомка сжала его и покрутила в пальцах. Огонь в ее глазах потух. Они стали карими, лютыми, и полностью сосредоточились на Лазло. Женщина обратилась к нему на непонятном языке, режущем слух, как ржавые петли и воронье карканье.
* * *– Помнишь меня? – спросила Нова.
Она изучала своего врага сквозь дымку ненависти, и пусть он немного отличался от того, каким она его помнила, прошло уже больше двух сотен лет. Кто еще это мог быть? Это его серые глаза, его корабль и мир, который он выбрал.
Скатис, после стольких лет. Она чувствовала бурление его силы в своем теле, как в первый.
– Однажды ты меня испугался, но недостаточно, чтобы убить. Я сжимала твою глотку ошейником из мезартиума в тысяче радостных, убийственных снов. Ты назвал меня пиратом, хотя я таковым не являлась. Но теперь… Ты себе даже не представляешь.
Она подкинула мячик, прямо как он кинул его ей и Коре. И прошептала:
– Лови.
* * *Лазло поймал его. Рефлекторно. Но как только мячик коснулся его руки, ловить стало нечего. Голубой металл разбрызгался по руке и начал подниматься. Лазло отпрянул, по-прежнему вытягивая руку, и тогда металл заскользил по его плечу, трансформируясь в волнистую полосу. Удлинившись и приняв облик змеи, мезартиум обвился вокруг шеи. Все это произошло за секунду, и не успел юноша опомниться, как змея открыла пасть и проглотила собственный хвост.
Лазло схватил ее. Она извивалась под его руками и казалась такой же живой, как Разалас или птица, которую он снял со стены – уже не бездумный металл, а существо, пробужденное силой воли.
Но не его воли. Когда Лазло взял извивающуюся металлическую змею в руки, та крепко сжалась, поглощая себя, и его шея оказалась в петле.
Сарай попыталась раскрыть ей пасть и вытащить хвост, но безуспешно. Змея сдавливала все сильнее, и пальцы девушки застряли между ошейником и шеей Лазло. Пришлось сделать их нематериальными – призрачная плоть обернулась воздухом, – чтобы освободиться. Но в случае Лазло такой фокус не пройдет; она не могла сделать его бестелесным. В глазах юноши отразилась паника, когда змея отрезала доступ к воздуху. Рот юноши открылся в тщетной попытке вдохнуть, и Сарай резко повернулась к его обидчице.
– Отпусти его! – вскрикнула девушка.
То, что она увидела в глазах призрака Корако, было манией, колебавшейся между триумфом и яростью. Это убийственная мания, уж будьте уверены. Она ворвалась сюда не с добрыми намерениями и была готова свирепствовать.
Все произошло так быстро. Еще пару минут назад они смотрели сквозь щель в воздухе на невозможный пейзаж. Теперь же их захватили, всю магию украли. Эрил-Фейн с Азарин беспомощно стояли на краю моста, враги находились вне досягаемости их клинков. Руби с Фералом лишились сил, а Миньи здесь даже не было. Осознание абсурдности ситуации ударило Сарай, как пощечина. Минья, их защитница – всегда их оберегала, даже дольше, чем они себя помнили; Минья, которая спасла их и потратила всю жизнь, собирая армию, чтобы спасать и дальше – лежала на полу в сером вынужденном сне, беззащитная и бесполезная, и все это их вина.
А теперь Лазло задыхался, и если он умрет, Минья не сможет поймать его душу. Всхлипнув от гнева, Сарай кинулась на врага.
Она прыгнула. Полетела. И напала.
И пускай враг свиреп, Сарай сильнее, ведь ее не сковывают путы жизни со всеми ее принципами постоянства. Когда ее зубы превратились в клыки, она стала олицетворением ярости: рот расширился и превратился в пасть прямо из арсенала кошмаров. Зубы удлинились и заострились, как хребет ядовитого морского чудища. Глаза налились кровью от белков до зрачков – жесткие, блестящие, до жути алые, – а пальцы обратились когтями, которым позавидовало бы даже Привидение. Встретившись взглядом с Новой, Сарай двинулась к ней и заметила, как целенаправленно и невозмутимо прищурились глаза женщины, когда она украла дар Сарай, в точности как и у остальных.
Девушка едва почувствовала это. Страх и ярость заглушали все. У нее украли божественный дар? Ну и что? Не дар позволял ей летать и отращивать клыки. Это лишь преимущество смерти. Когда она не сбилась с пути и уж тем более не упала, лицо Новы вытянулось от удивления. Сарай испытала мрачное наслаждение.
А затем набросилась на женщину.
41. Лишь абсолютно все
Нова подумала, что способностью девушки был полет, ведь она парила, но без гравитационных ботинок. Затем решила, что она метаморф, ведь у нее изменилось лицо. За секунду оно трансформировалось с симпатичного в отвратительное, рот невероятно широко открылся, зубы выпирали, как иглы. Может ли быть, что у нее два дара?
Нова никогда о таком не слышала, и, потянувшись разумом, нащупала только один. Даже не разобрала, в чем он
