втянулся в рот, и я смог разгрызть пленку зубами. В легкие ворвался воздух, это неожиданно придало сил, и я смог подтянуть левую руку и сорвать с лица остатки пакета.

Передо мной лежал нож, раскладной, с серебряными накладками, на одной собака, на другой рыбка, очень хороший ножик. Я взял его и вытащил ногтями лезвие и без раздумий воткнул нож в ногу того, кто сидел у меня на шее. Тот взвизгнул и отвалился, стало чуть легче, и я свернулся на бок, свалив того, кто сидел у меня на ногах.

От недолгой беспомощности я почувствовал ярость, и теперь меня вела еще и она. Я работал ножом, подсекал подколенные связки, калечил ахилловы сухожилия, разрывал артерии. Через минуту я поднялся на ноги. Они стояли вокруг, не решаясь. Наверное, я был страшен. Я наклонился и поднял кистень, крутанул его над головой.

Немного тошнило от крови и от удушья, а так ничего.

– Лежать, – приказал я.

Но они не легли.

Я подпрыгнул и увидел: красный свитер двигался к реке и направо. Кажется, его тащили в сторону автомобильного моста.

– Как хотите, – сказал я.

Я прыгнул и ударил кистенем первого, кто оказался на пути. Кистень при правильном использовании – оружие чрезвычайно смертоносное.

Чтобы догнать Ерша, понадобилось минут пять. Я устал. У меня дрожали руки. Не знаю, скольких я убил, многих. Я догнал Ерша, схватил за руку и поволок к мосту. Не оглядывался, а зачем оглядываться…

К мосту.

Возле моста продолжали сидеть тысячи три ханов. Зажиточные. Ханы и в спасающей свои жизни толпе умудряются делиться на тех, кто пробовал рис, и тех, кому никогда не вкусить даже проса. А тут сплошь кругломордые. Лучшая часть человечества. У каждого пластиковая бутылка с водой – эту воду им приносят охранники. У каждого – джутовый мешок в качестве одеяла. Сидят. Ерш взял меня за руку.

Ханы улыбнулись.

– Встать, – сказал я. – Встать.

Никто не пошевелился. Так, значит. Еще неделю назад они бы смирно стояли и в пол смотрели, а сейчас нет, волю почувствовали.

Я – Прикованный к багру. Я рожден от свободного отца и свободной матери, я сам свободный. В любой момент я могу покинуть остров, взойдя на любой корабль. Я могу отправиться в Японию и жить там совершенно свободно. Я могу убивать.

Выше меня только Человек, он – Прикованный к тачке.

– Я – Прикованный к багру, – сказал я. – Я не буду вас уговаривать. Если вы не расступитесь сейчас, большая часть из вас умрет.

Это было неправдой.

Но они поверили.

Гастелло – Долинск

В этот раз нам не повезло с отдельным вагоном, не получилось раздобыть и отдельного купе, с помощью капитана сил самообороны, которому я предъявила предписание префектуры, удалось достать одну нижнюю полку в купе проводников, на верхней лежал раненый офицер, кажется, моряк.

Выручивший нас капитан был невысоким и, по обыкновению для острова, невеселым человеком лет тридцати, с руками, покрытыми цыпками и глубокими царапинами, капитан имел сусличье лицо и жидкие рыжеватые волосы, я подумала, что он болен и думает скоро умереть. Он отозвал меня в сторону и стал необычайно нудно говорить о погоде: погода портится, очень портится и, возможно, скоро вовсе испортится, ожидается серьезное ухудшение погоды и все такое.

Потом он, разумеется, вручил мне письмо, и я, разумеется, пообещала передать его матери офицера, похожего на суслика. Офицер заплакал, неожиданно обнял меня и снова шепнул, что погода скоро действительно ухудшится.

Я поглядела на море: гроза, приходившая по ночам, снова втянулась за горизонт, небо оставалось чистым и немного светилось от электричества; поселок Гастелло, который раньше находился на этом месте, превратился в настоящую военную базу: палатки для бойцов сил самообороны, склады с горючим – синие пластиковые бочки, выставленные в пирамиды, машины и мотовездеходы. Поинтересовалась, зачем здесь вездеходы, капитан ответил, что с помощью них происходит отслеживание беженцев, которые предпочитают пробираться на юг через сопки, их перехватывают моторизованные патрули, после чего помещают в фильтрационные лагеря. После бунта в Александровске некоторое количество каторжных пытается добраться до юга, чтобы смешаться с условно свободным населением, уже были попытки захватить суда и выйти в море.

О состоянии дел в Углегорске никакой достоверной информации не было, дорога, ведущая к западному побережью, разрушена оползнями, радиосвязь прервана. По некоторым предположениям, ситуация там развивалась по сценарию Александровска; вообще, по словам капитана, положение крайне серьезное – с юга прибывают составы с колючей проволокой и напалмом, а у них тут проволоки и напалма и так девать некуда, они каждый день в западную сторону по три километра протягивают, а людей катастрофически не хватает, здесь, в Гастелло, меньше пяти сотен, а за рекой с каждым днем на несколько десятков тысяч беженцев больше, колючая проволока, в случае чего, едва ли поможет. Поэтому они копают напалмовые ловушки на случай массового прорыва, ну и фильтрационная работа тоже отнимает много усилий – каждого надо осмотреть, каждого проверить на принадлежность…

Он говорил и смотрел в глаза, я никак не могла понять, зачем он все это рассказывает. Я попросила, если можно, раздобыть одежду и обувь – при переходе реки с Артема сняли ботинки, а у Ерша их никогда, судя по всему, не было – культяпки, в которые превратились его ноги, были покрыты толстыми мозолями и сами по себе походили на подошву; если честно, я не могла спокойно смотреть на это, поэтому обратилась к капитану. Ему явно хотелось поговорить еще, поэтому, высморкавшись, капитан проводил меня к пакгаузу, возле которого возвышалась целая гора обуви – капитан пояснил, что всех беженцев с севера разувают – босой человек гораздо послушней и вряд ли далеко убежит. Обувь, сваленная в кучу, оказалась скверного качества, видимо, всё приличное забрали себе солдаты, кое-как я отыскала две пары самодельных тяжелых ботинок, хотя капитан и сказал, что я могу брать сколько хочу.

Неожиданно завыли сирены, капитан вздохнул, подержался за мою руку и снова напомнил, что погода испортится, после чего, сутулясь, побежал в сторону комендатуры. На одной из вышек застучал пулемет, толпа за рекой завыла, я поспешила в вагон.

Состав, уходящий к югу, включал в себя двадцать вагонов, заполненных отфильтрованными босыми беженцами. Они погружались на обычные грузовые платформы – их не успели переоборудовать, и желающие отбыть на юг стояли впритык друг к другу, а некоторые висели по бокам. Вагон для раненых солдат и офицеров, в котором предстояло ехать мне, Артему и мальчишке, тоже оказался забит людьми, в нем лежало полным-полно раненых солдат, они заполняли все полки, а на некоторых умудрялись лежать и по двое.

Артем ждал в купе проводников; если честно, выглядел он плохо. Они оба выглядели плохо, и

Вы читаете Остров Сахалин
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ОБРАНЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату