– Ну, вот и началось, – сказал Чек. – Началось, я же говорил… Я знал, что этим закончится…
Началось, подумала я.
– Опять трупоходы. – Чек плюнул. – Я ожидал этого, и вот оно – опять трупоходы!
На дороге, спускающейся с перевала, возникла паника. Китайцы подпрыгивали, бросались по сторонам, натыкались друг на друга, падали, катились по земле, вскакивали, снова падали, корчась в судорогах. Вцепляясь друг в друга, кричали. Вернее, рычали.
– Это МОБ, – прошептал Артем.
Мобильное бешенство. МОБ.
От инфицирования до необратимого поражения организма порядка трех минут. Вопреки всем законам биологии, физиологии, вирусологии, физики, химии, вопреки всем законам природы. МОБа не может быть, но он есть. Собственно, существует версия, что мобильное бешенство не болезнь, а некая разновидность кар египетских, саранча забытого завета.
Приблизительно через минуту после атаки вирус вызывает острый энцефалит, характеризующийся возникновением галлюцинаций, нарушением речи и резкими беспорядочными движениями. На этой стадии отмечается свето- и водобоязнь, проявления аэрофобии и первые признаки агрессии, направленной на всех, находящихся рядом. Организм отвечает на вторжение вируса мощным мышечным спазмом, что для обычного бешенства характерно лишь на поздних стадиях. Инфицированному неестественно выкручивает конечности, выворачивает шею, выгибает позвоночник, в результате чего примерно пятнадцать процентов зараженных получают повреждения костей и суставов, делающие невозможным их дальнейшее передвижение. Мышцы гортани сжимаются, человек рычит и нередко откусывает себе язык. Лицевые мышцы неконтролируемо сокращаются, что приводит к разрушению зубов, образуется характерная «улыбка дьявола», гримаса, которая не сходит с лица инфицированного до гибели. Кратковременный паралич приводит к спазму сосудов, что практически сразу вызывает серию микроинсультов, усугубляющих поражение мозга. Резко ухудшается зрение, по сути, оно становится периферическим, и для того, чтобы держать окружающие объекты в поле восприятия, инфицированный вынужден часто вращать головой – опять же характерный для МОБа «эффект курицы».
На второй стадии спазмы прекращаются, к инфицированному возвращается двигательная способность. При этом происходит опорожнение кишечника, причем, как правило, полное, исторгаются не только каловые массы, но и бактериальная основа, что вызывает специфическое зловоние, сравнимое со зловонием недавно умершего человека – трупный запах, по которому можно определить приближение носителя с достаточного расстояния.
Инфицированный поднимается на ноги и начинает определять угрозу. Причины, по которым формируется устойчивый рефлекс нападения, по-видимому, сходны с причинами агрессивности животных, зараженных классическим бешенством. Это поражение головного мозга, приводящее к избыточной активации защитного механизма, когда любое движение и присутствие вызывает немедленное нападение.
Проведенные опыты показывают, что инфицированные каким-то способом научаются определять других инфицированных, если в первые минуты заражения ярость направлена на любого, кто движется в границах личного пространства, то впоследствии зараженные безошибочно выделяют исключительно здоровых. Предположение, что они ориентируются по запаху, оказалось неверным, выяснить точный механизм идентификации так и не удалось, наблюдения лишь подтвердили, что на поздних стадиях большие скопления инфицированных проявляют зачатки коллективного интеллекта и ведут себя примерно так, как ведет себя пчелиный рой, колония муравьев или колония простейших. Толпа инфицированных в третьей стадии, как правило, движется в одном направлении с небольшой скоростью, причем, несмотря на расстройство зрения, группа определяет присутствие здорового человека на большем расстоянии, нежели единичный инфицированный. При обнаружении здорового человека рой ускоряется.
Впрочем, третья стадия МОБа длится не дольше десяти дней, причем в последние дни из-за голода и обезвоживания зараженные практически не могут передвигаться и погибают от паралича сердечной мышцы.
Случаи каннибализма, о которых с ужасом рассказывают пережившие вспышки МОБа, нельзя отнести к каннибализму как таковому, зараженные кусают жертву не с целью утолить голод, а, по-видимому, с целью передать вирус следующему носителю, максимально продлить цепочку.
МОБ.
В этом не было никакого сомнения, я видела, как это случается. В кино. А теперь и вживую.
– А я предупреждал, – ухмыльнулся Чек. – Трупоходы вернутся, скверна не до конца выжжена с лица земли, мало было огня! Мало!
Мы стояли у стены, перед нами кружилась человеческая карусель, вокруг мелькали китайцы, крики и рев приближались к нам.
Надо собраться. Не поддаваться панике, несколько секунд есть, за эти несколько секунд надо осмотреться и найти укрытие. Потому что не убежать.
Не убежать.
Хотя. Если я была бы одна, я, наверное, попробовала бы. С Артемом можно попробовать, хотя выносливость у него не очень. Но нам хватило бы.
Мы не одни.
Китайцы бежали. МОБ распространялся. Это было похоже на… Это как высыпать петарды на раскаленный противень – они начнут взрываться, сначала одна, потом другая, потом все чаще и чаще, одна за другой. То тут, то там в толпе возникали схватки, инфицированные набрасывались на новых жертв, валили их с ног, пытались загрызть. Дрыгали ногами. Китайцы бежали.
Молча. Все, что происходило, происходило молча. Топот ног, щелканье челюстей, звуки падающих тел.
Китайцы бежали в разные стороны. На сопки, вдоль берега, к морю. Кто-то потерялся и пытался бежать обратно, назад, навстречу носителям.
А они были все ближе и ближе. Метров сто уже.
Запах, подул ветерок со стороны сопок, и нас накрыло густым смрадом, сладковатой, отвратительной свежей трупной вонью, настолько мерзкой, что можно потерять сознание.
Ерш кричал, я повернулась к нему и зажала рот.
Артем схватил меня и Ерша и поволок прочь, Чек поспевал за нами. Мы обогнули угол и направились в сторону бухты. Дом небольшой, двухэтажный, слегка покосившийся, с бревнами, подпирающими стены. Есть дверь, и окна все целы, здесь много окон не разбито.
Началось.
Сбоку на нас кинулся китаец, Артем встретил его ударом багра в шею, китаец упал, но не остановился, продолжал скрести конечностями и пытаться добраться до нас.
Носитель.
Артем шагнул к нему, чтобы добить.
– Нет! – рявкнула я. – Бежим!
Артем, кажется, меня не услышал, то ли остолбенел, то ли готовился дать бой, и то и другое плохо, надо привести его в чувство. Я остановилась, выхватила пистолет.
Выстрелила в воздух. Глупо.
Артем обернулся.
– Бежим!
Он очнулся, поймал растерявшегося Человека, которого тянуло в сторону китайцев. Двинулись наперерез несущейся толпы. Расталкивая и раскидывая, стараясь держаться вместе. Я тащила Ерша, Артем – Чека.
До следующего дома оставалось метров пятьдесят, когда на нас набросился второй. Я приметила его издалека, и он нас издалека выцепил и устремился именно к нам, хотя рядом с ним имелось и множество других китайцев, но он поспешил к нам.
Я выстрелила и попала ему в плечо. Носитель упал, раскинул руки. Поймал за ногу пробегающего китайца и впился ему в лодыжку.
Тридцать метров.
Двое. Бегут за нами.
Двадцать метров.
Успели. Чек и Ерш прижались к стене, Артем пинал дверь. Дверь не поддавалась.
Я развернулась. Четверо, с разных сторон. Быстро.
Шесть выстрелов, три попадания. Трое упали, четвертый смог подобраться почти на десять метров.
Нервы. Нервы. Хладнокровной оставаться не получалось, я заорала и перевела пистолет на автоматический огонь. Очередь. В стороны разлетелись красные ломти.
Артем толкнул дверь плечом, она устояла, раньше делали надежные двери. Я оттолкнула Артема и
