– Вы были очень убедительны, – выдала я первое, что пришло в голову. – Так убедительны, что я не устояла. Да и обстановка была столь романтичная: в тени векового дуба и все такое.
– Птички на ветвях пели… – Анри меня поддержал, хотя усиленно пытался не расхохотаться, на что указывали дергающиеся уголки его рта. – А розы на клумбе так благоухали, что заставили вас растерять остатки здравого смысла.
– Да, розы у вас пахнут совершенно безнравственно, – подтвердила я. – Вы, наверное, специально подбирали сорта, чтобы бедные инориты полностью теряли благоразумие.
– Уверен, что уж вы-то его не потеряли, – не слишком любезно ответил Анри. – И у вашего поцелуя имелась иная причина.
Его проницательность меня не порадовала. Неприлично заявлять подобное девушке, которая делает все, чтобы жених уверился в ее полных и безоговорочных любви и восхищении.
– Какая же причина, по-вашему, толкнула меня на столь странный поступок?
Я попыталась улыбнуться как можно более беззаботнее.
– Сейчас это неважно, – ответил он. – Чего бы вы ни добивались, итог вышел не таким, на который рассчитывали. Зря вы это сделали, Шанталь.
Испугалась я много сильнее, чем когда мне казалось, что Анри может открыть, кто спрятан под видом иноры Маруа. Неужели все мои чувства и желания являются для него открытой книгой? Ментального воздействия я не ощущала, но, возможно, столь опытному специалисту достаточно обычного наблюдения?
– Почему?
Я старательно улыбалась, делая вид, что ничего особенного не происходит.
– Потому что у меня появилось желание довести нашу помолвку до логического конца в Храме, – неожиданно ответил он.
– А раньше не хотелось? – заинтересовалась я.
– Не хотелось, – ответил он.
Собственно, его слова подтвердили мою уверенность, что при заключении помолвки он руководствовался чем угодно, кроме чувств ко мне. Но оставалось непонятным, почему вдруг он говорит об этом сейчас, и столь странно говорит. Тон его отличался от обычного, но это и не была манера Бернара.
– И что заставило вас изменить первоначальное решение?
– Вы, Шанталь, – ответил он. – Видите ли, я не могу забыть наш поцелуй, как ни пытаюсь. И поскольку, что бы вы там ни говорили, инициатором поцелуя были вы, начинаю думать, что я вам тоже не безразличен.
Я не знала, что ему на это отвечать. Я не была уверена, что все это не игра, что он не пытается таким образом заручиться моей поддержкой в своих махинациях. Причина, по которой он ко мне посватался, да еще столь некрасивым образом, также была неясна. Слишком много между нами стояло чего-то неопределенного, зыбкого, чего-то такого, что не позволяло даже думать о возможности совместного будущего.
– Не говорите пока ничего, Шанталь, – неожиданно сказал Анри. – Вернемся к этому разговору позже. Когда придет время.
Глава 24
На вопросительный взгляд «иноры Маруа» я лишь покачала головой. Больше поговорить с герцогом мне не удалось. После танца Анри подвел меня к отцу, а потом через некоторое время пригласил уже в собственном виде. «Маркиз» же в зале больше не появлялся. Наверное, глава герцогской безопасности побоялся, что несоответствия замечу не только я, но и кто-то посерьезнее. От предложения полюбоваться розами, в этот раз герцогскими, я отказалась, поскольку не думала, что их красоты отвлекут жениха от меня. И это изменившееся отношение тревожило, поскольку я не могла понять, насколько оно искреннее. Не является ли это попыткой повлиять на меня для каких-то, известных только Анри, целей?
– Бал был необыкновенно хорош, – воодушевленно сказал папа, простоявший весь вечер с кислой физиономией, а в экипаже умудрившийся уснуть. – Клодетт, хотите, я вам расскажу все, что там было интересного?
– Мне Шанталь расскажет, – довольно нелюбезно ответила «Клодетт», не желавшая принимать ухаживания моего родителя ни в каком виде.
– Да что она может вам рассказать, если весь вечер не сводила глаз с жениха?
На этих словах лицо «иноры Маруа» ощутимо перекосило. Не от ревности, хотя и она присутствовала во взгляде, который «гувернантка» мне послала. Больше маркиза заботила собственная безопасность. Как-никак он мне доверился, а тут я проявляю склонность к его противнику.
– Не выдумывай, папа, – строго сказала я. – Если меня остальные боялись пригласить, это не значит, что я не смотрела по сторонам. Не было там ничего интересного. Разве что перепивший барон свалился с балкона. Но он себе ничего не сломал.
Про образные выражения, вырвавшиеся у барона в полете и после, я не упомянула: незнакомыми они были лишь для меня и наверняка не представляли ни малейшего интереса ни для папы, ни для Бернара. Но папа все же сделал несколько попыток заинтересовать «инору Маруа». Разумеется, безуспешно, поскольку маркиз долго томиться неведением не захотел, выразительно зевнул и сказал:
– Время позднее, благовоспитанным иноритам пора спать.
– В самом деле, – оживился папа. – Шанталь, можешь пройти к себе, а мы с Клодетт посумерничаем.
– Пожалуй, я тоже пойду к себе, – разочаровала его «дама», – разговор можно продолжить и завтра.
Папа многообещающе, но с некоторым сожалением улыбнулся, и мы разошлись по спальням. Сначала по разным, но Бернар почти сразу начал ломиться ко мне. Пришлось перейти к нему.
– Рассказывайте, – властно потребовал он. – Что там случилось?
– Ничего такого. – Я и не пыталась скрыть недовольство его напором. – Папа выдумывает, чтобы привлечь ваше внимание. То есть не ваше, а иноры Маруа, которой вы притворяетесь.
– Может, чего и додумывает, – не согласился Бернар, – но не на пустом месте. Мне кажется, поведение Эгре по отношению к вам немного изменилось.
– Кажется, он мной заинтересовался не как… – Я немного задумалась над формулировкой, но честно продолжила: – Не как инструментом, но как женщиной.
– Это же замечательно! – воодушевился маркиз. – Я говорил, что у вас получится, а вы сомневались. И без всяких зелий добились, чего нужно. Теперь, главное, это грамотно использовать. Мужчины так глупеют, когда влюбляются.
Он аж просиял от радости, которой я не разделяла. Мне почему-то захотелось сказать, что он сам, похоже, постоянно находится в состоянии влюбленности и что по Эгре не очень-то и заметно, что он поглупел. Интерес – это не любовь, и даже не влюбленность. Почему-то сама мысль о том, что нужно использовать чужие чувства в своих целях, оказалась ужасно неприятной. Да, это чувства преступника, и все же… Если, конечно, глава герцогской безопасности – преступник.
– Бернар, у вас все так же нет никаких предположений, зачем Анри это устроил? – неуверенно спросила я. – Не похож он на преступника.
– Шанталь, вы думаете, преступники ходят с табличками на спине или клеймом на лбу? – взвился Бернар. – Тем и отличаются удачливые преступники от неудачливых, что первых никогда ни в чем не подозревают. Даже если отбросить то, что я видел своими глазами, как вы объясните то, что на моем месте находится кукла? Если
