Я осторожно взяла фигурку в руки. Артефакт был неактивен, возможно, потому, что из него извлекли тот красный кристалл, что ярко сиял при проведении ритуала. Артефакт перекочевал из сейфа за мой корсаж, а я начала лихорадочно искать кристалл, который требовалось найти до появления Анри. В глубине души шевелилась надежда, что жених не столь уж виноват: вдруг ритуал был не тем, что подумал Бернар. Мысль оставить находку в сейфе я отбросила, хотя и очень хотелось: нельзя нарушать договоренности. Да и если Анри действительно замешан во всех этих штучках с запрещенной магией, брак с ним для меня закончится так же, как и для его покойных жен. Нет, мне нужна трезвая голова, а значит, из нее необходимо выбросить все эти глупости о поцелуях и всем таком. Глупости не выбрасывались, но я постаралась сосредоточиться на поисках.
Я пересмотрела все шкатулки и футляры с драгоценностями, но искомого кристалла там не было, поэтому перенесла свой интерес на верхнюю полку с бумагами. Возможно ли, что кристалл там, где-нибудь в глубине, за папками и стопками листов? Чуть их сдвинула, чтобы удобнее было засунуть руку, и на пол упал листок, который лежал сверху. Это было незаконченное письмо. Любовное письмо от Анри к какой-то там Коринне, полное таких выражений, что краской я залилась вся: от кончиков ушей до кончиков пальцев на ногах.
Отшвырнула от себя эту бумажку, словно содержимое из нее могло перейти через кожу в меня и отравить. Потом опомнилась, подняла с пола и посмотрела на дату в робкой надежде, что письмо старое, а то, что оно так хорошо сохранилось, – результат магической защиты бумаг внутри сейфа. Но нет, Анри был чрезвычайно аккуратен, и в верхнем уголке листа красовалась сегодняшняя дата.
Итак, что мы имеем? Анри зачем-то посватался ко мне, но влюблен в эту самую Коринну, чтоб у нее все волосы вылезли по непонятной целителям причине. Хотя на ней он почему-то не женится. Не может или не хочет? То, что влюблен, и влюблен взаимно, сомнению не подлежит, иначе не писал бы такие письма с подробностями прежнего свидания и страстным желанием следующего. Мне он и близко ничего подобного не говорил, даже наедине. Впрочем, наедине разговорами мы не занимались. Какая же я дура!
Письмо я аккуратно положила на стол и на него сложила все с верхней полки. Кристалла там тоже не было. Тогда я начала перебирать остальные бумаги. Зачем? Сама не знаю. Остальные-то письма Анри наверняка давно ушли к адресату. Злые слезы подступали к глазам, но пролиться я им не давала: еще чего не хватало, разнюниться в доме врага.
Да, Анри именно враг. Больше его писем не было, зато в одной из папок обнаружились письма Коринны, из которых явно следовало, что была она замужней дамой, но изменяла мужу с удовольствием и завидным постоянством. Как я ее понимаю… Представляю, что он говорит ей наедине, если пишет подобные письма. Одно из писем любовницы Анри я сложила и отправила к артефакту. Думаю, он не заметит пропажи: вон их сколько, этих писем. Одним больше, одним меньше – какая разница? Или мой жених перечитывает их каждый вечер с бокалом в руке и печалью в душе? Ничего, для вечернего чтения осталось предостаточно, да и Коринна наверняка напишет ему пачку новых, чтобы не скучал.
Папку я старательно завязала, как было, и извлекла остальные. Вдруг среди них есть и та, с компроматом на моего папу.
За этим занятием и застал меня Анри. Появился он очень тихо и до смерти меня перепугал, поскольку подошел сзади и спросил:
– А чем это занимается моя невеста?
Очень холодно спросил. Словно имел на это право.
– Ищу бумаги на моего папу, – честно ответила я.
– Довольно бессмысленное занятие, – заметил Анри и попытался меня обнять. Получил по рукам и с некоторым удивлением продолжил: – Да и оставлял я вас, Шанталь, не для того, чтобы вы рылись в документах государственной важности, а чтобы выбрали украшения для нашей свадьбы.
Его любовные письма – документы государственной важности? Надо же! Или у него в планах подмена правящей династии? Но какое отношение имеет к этому Коринна?
– Не знала, что документы государственной важности начинаются со слов «Коринна, любовь моя», – ехидно заметила я. – Теперь буду. А в конце наверняка должна стоять подпись «твой сладкий зайчик».
– Шанталь, я к вам со всем доверием, а вы читаете мои письма, – укоризненно сказал Анри. – Некрасиво.
– Во-первых, оно само выпало. А во-вторых, еще более некрасиво, что вы меня обманываете. Только не надо говорить, что я неправильно поняла это письмо, там других толкований быть не может.
– Шанталь, – мягко сказал Анри, – оно не дописано. Вы не можете знать, чем бы оно завершилось.
На его лице не было ни малейших признаков стыда или неудобства передо мной, лишь легкое сожаление, что я увидела не предназначенное для посторонних.
– Хотите сказать, что собирались написать о разрыве? Не поверю.
– Шанталь, давайте забудем про это глупое недоразумение, – завораживающим глубоким голосом сказал Анри. – Все, что у меня было, было до вас.
– Вы начали писать письмо сегодня, – обвиняюще сказала я. – Сегодня, Анри. Поэтому никак не можете сказать, что все это было до меня.
– Экая вы наблюдательная, – усмехнулся жених. – Для моих подчиненных великолепное качество, а вот для жены – не уверен.
От понимания его целей я оставалась все так же далеко. Крайне неосторожно было согласиться на это перемещение. Сейчас мы с ним в кабинете вдвоем. Кто знает, может, и меня от несчастного случая отделяет лишь одно слово? И будут в траурном списке графа Эгре две жены и одна невеста.
– Анри, верните меня домой, – попросила я. – Этот разговор не имеет смысла. Вам меня не убедить, что особа, которой вы писали, для вас ничего не значит.
– Я и не собирался вас в этом убеждать. Она значит для меня много, – неожиданно ответил Анри. – Но вы значите больше. Поверьте мне, Шанталь.
Ему удалось меня обнять, но я уперлась руками ему в грудь и постаралась отстраниться как можно сильнее. Слова – это только слова, верить я не собиралась, пусть он и намеревался убедить меня доступным ему способом. Я старалась не смотреть Анри в глаза, но чувствовала, как тает моя решимость. Хотелось верить. Верить в то, что я для него значу нечто большее, чем обычная фоска в большой игре, затеянной с непонятными мне целями. Пусть козырная, но все же – фоска.
– Верните меня домой, – твердо повторила я. – Наше отсутствие слишком затянулось и становится неприличным. Инора Маруа невесть что подумает.
– Это-то и обидно, что подумает невесть что, – ответил Анри. – В то время
