Мы с разгону протаранили одну из ее опор. Джесоп высунулся из дыры в корпусе и потряс кулаком:
– Водички не хотите, сучьи выродки?!
Башня кое-как стояла, и Норман сдал юзом, бортом своротив еще две опоры. На нас медленно летело блестящее полотно воды. Я поднял руки над головой и коснулся ее ткани. Намотал на кулак. Подергал из стороны в сторону, оторвал клок. Я принялся хлестать по низвергающемуся потоку ладонью, отбивая выпады воды в стороны. Она отлетала, я рассекал ее, сжимал, комкал, пока не разодрал пальцы о коровий зуб. Он вонзился мне в перепонку между большим и указательным пальцами. Я заорал и улетел с борта машины. Джесоп сидел на рычагах и не заметил моего падения.
Стоя на коленях, я слушал, как гудит колокол моей оглушенной головы. Впереди, в паре сотне ярдов опомнился Норман, танк пыхтел и одышливо кидался в небо вонючим дымом.
– Малой, – донеслось сквозь гул. – Малой!
Я поднял голову. Между мной и танком стоял Тод. Он весь перекосился, череп скривило набок, будто шея у парня стала резиновой и повисла ниже правого плеча.
– Ноги вырву! – ярился Джесоп, он вылез из танка и ковылял мне навстречу. «Бай-бай», – сделал мне пальчиками Тод, я не успел понять, что он задумал, когда Норман налетел на него, схватил за плечо и, раздавая тумаков, потащил к машине.
– Говорил тебе, не драпать? Не драпать! – Тод вывернул голову так, чтобы она смотрела пустыми глазницами строго на меня. С каждым ударом Джесопа череп дергался. Я не сразу сообразил, что так он надо мной смеялся.
Норман исчез в танке. Тод вцепился руками за поручни.
– …матерью, – донеслось изнутри машины. Танк взревел и прыгнул вперед. Они поехали за моей мамой.
Не верил, что в моих венах осталась хоть капля отчаяния. По всему телу прокатилась цепная реакция. Зашипело, взорвалось, взрезало от низа живота до горла, всадило клешни в потроха души и потащило наружу.
Дорогу по щиколотку залило водой. Я рухнул на колени, потом на руки. Я хрипел, матюги клокотали во рту, внезапно горячие, острые.
Что мне делать?!!
Я больше не мог. Обрушился лицом вниз. Грязь приняла меня и сомкнулась над головой. Дыхание билось в глотке, но грязь заполнила мой рот и ноздри, залепила глаза и уши. Она стала моей первейшей подругой, заменила мне мать. Она готова была удушить меня, а я хотел сдаться. Бог мой, как я хотел сдаться!
Зуб все испортил.
Эта тварь вывернула мне руку и заставила орать от боли. Я давился грязью – мама, не отдавай меня, пожалуйста! – но жрать ее было хуже, чем дышать, я встал на локти и ногтями принялся сдирать с себя земляную маску.
Зуб распорол мне лицо в кровь.
– Чего тебе?! – завопил я и размахнулся, чтобы вышвырнуть его прочь.
«… свезли не туда, – из кулака донесся голос Нормана Джесопа. Я поднес руку к уху, слышно стало заметно лучше. – Да ты слушаешь меня, гаденыш?! Что покрупнее оставили в трейлерном парке под брезентом… Сгодилось уродам, а мне уж тем более сгодится!»
Перед глазами появилось его размытое перекошенное лицо, я смотрел откуда-то снизу, в узкую, криво прогрызенную щель, пока не понял, что вижу Джесопа из пасти коровьего черепа. Сквозь дыру от недостающего зуба.
Я вновь попытался отбросить зуб. Тот намертво застрял у меня в ладони. По запястью текла маслянистая, полная желтых и коричневых сгустков, жидкость. Этим я стучал сейчас в сердце, это гнал по жилам. Дерьмовая жижа вместо крови.
«Глушить не буду, – предупредил Норман, выбираясь из танка, мужчина потянулся к Тоду и сдернул его с брони, – подмогнешь мне. Да и на шухере кто-то стоять должен!»
Они остановились!
Мой шанс.
Я вступил с собой в ожесточенную перепалку: шанс на что? Догнать их и сказать Джесопу… показать ему… Да он мне не поверит, он не видит, кто такой Тод на самом деле. Или ему плевать?!
Пасть коровьей головы дернулась и принялась раскачиваться в такт шагам Тода. Я узнал место. Они бросили танк примерно в четырех сотнях ярдов от ангара, в котором когда-то хранили бензовозы и длинные фуры. Теперь там ничего не должно было быть, строительные леса, опоры, быть может, разобранные краны.
Тод и Джесоп подкрадывались с задней стороны ангара, шли через пустырь. Он напоминал морское дно, усеянное ящиками и контейнерами, катушками из-под кабелей, пластиковыми бочками и прочим строительным мусором. Будто огромные медузы, колыхались скопления полиэтиленовой пленки. Двое двигались скрытно, но спешили. Море кипело вокруг них, отравленное, жаркое.
Руки опустились. Дудки! Они просто повисли плетьми, дохлые макаронины. Зуб дернулся в ладони, играя в стрелку компаса, указуя путь. Я вцепился в него зубами, раскачал и выдернул. И так, как собака с палкой в пасти, побежал.
Я не чувствовал ног, но знал, куда лететь. Я ослеп, все заслонила собой картинка из пасти черепа, но зуб вел верно.
Бег вышиб из меня сомнения. Буду колебаться позже, когда раскрою башку Тоду и схвачу за руку Джесопа.
По ангару бродили люди. Злые, вооруженные люди. Ими засеяли это поле, чтобы кроты не рыли нор, чтобы бродяги вроде меня оставили урожай в покое, чтобы стрелять, а потом спрашивать. Шаги их звучали устало, шаркающие, вялые шаги. Кто-то зевал, другие откровенно разговаривали в голос.
Я осмотрелся, насколько хватало обзора сквозь череп на голове Тода. Ангар был забит под потолок. Сюда согнали трейлеры мормонов, некоторые взгромоздили один на другой, колеса почти со всех сняли. Большую их часть свалили горой, другую нанизали на толстые балки и огородили ими часть ангара. Именно туда крались Джесоп с Тодом. Там высились ящики или цистерны, затянутые брезентом. И в самом конце ангара в потолок смотрели ракеты.
Свет фонарей перекрещивал сумрак, резал его на ломти, рассвет уже проник сюда сквозь окна под потолком, но был слишком нежен и робок, а здесь барражировали хищные, придонные рыбы. Таким не нужен пронзительный и яркий свет. Они мечтают погрузиться в ил и уснуть.
Тод и Норман передвигались ползком, прятались под машинами, втискивались в такие щели, куда не влез бы и пес. Я слышал клекот, с которым дышал Джесоп, мотор его тянул на последнем издыхании. Тод не
