Тогда — без выявленных случаев — это даже не исследовали; так много людей заболело и умерло в первые несколько десятилетий колонизации, часто в свой первый год на Марсе, а для машин диагностики причина была только в работе. Скучно, еще один день, еще один девятнадцатилетний доходяга с сердечным приступом. Кроме того, все переселенцы — не только те, кто умирал, — потребляли много жиров и углеводов, поскольку те дешевле. С чего бы не случаться сердечным приступам? Переселенцы постоянно прибывают, а значит, выложите еще один сайт о здоровом питании на Марсе и найдите другой повод для тревоги.
Во всяком случае, только проверку на диагносте мы и могли сделать, да и казалось все это мелким и досадным беспокойством. В конце концов, мы процветали, купили собственный шлюп, были лучше подготовлены, лучше понимали, что нам нужно. Мы отправлялись в путь, полные надежд.
«Бегун» было дурацким названием для разведывательного шлюпа. Он выдавал максимум сорок километров в час, а это не то, что зовется бешеной скоростью. Антарктическая летняя разведка началась с долгого, монотонного переезда до Прометей Лингула, из северной осени и в южную весну. Межполярная Трасса тогда была всего лишь гусеничной колеей, связывавшей южное направление через шельф от Олимпик–Сити до Большого моста Маринера[7]. Около ста километров дорожного покрытия до и после моста, а затем еще одна колея на юго–восток, огибающая Элладу, где любили работать многие разведчики и где было приличное количество сезонных построек для возведения города на западном валу.
Но мы двигались дальше от Эллады, на юг. Я спросил об этом Сэм:
— Если ты все время мерзнешь, зачем нам ехать до края полярной шапки? Может, лучше разрабатывать Буш дю Маринерис или что–то еще поближе к экватору, где тебе было бы чуть–чуть теплее?
— Кэп, какая температура в кабине?
— Двадцать два градуса. — ответил я. — Тебе холодно?
— Да, холодно, в том–то и дело, — сказала она. Я потянулся, чтобы настроить термодатчик, но она меня остановила: — Это комнатная температура, малыш, такая же, как и в моем скафандре, а еще в перчатках и носках и вообще везде. Холод не снаружи, и неважно, будет ли кругом температура теплого дня на Земле или СО2 выпадет снегом, холод засел во мне самой с тех пор, как мы прибыли на Марс.
Набежало около десяти тысяч километров, но в основном поездка была приятной, требовалось только следить, чтобы шлюп оставался в колее, пока мы миновали огромные вулканы, потрясающий вид на Маринер со стомильного моста, а затем все эти горные хребты и пики дальше к югу.
Я был за рулем, а Сэм в основном спала. Частенько я клал руку на ее шею или лоб, пока она клевала носом на своем кресле. Временами ее трясло; я задавался вопросом, а не было ли это затянувшимся гриппом. Я заставлял ее надевать маску и получать дополнительный кислород, на некоторое время становилось лучше, но каждые несколько недель мне приходилось снова повышать уровень кислорода в ее смеси.
Весь путь я практиковался произносить «Прометей Лингула», особенно после того, как мы обогнули Элладу, ведь Сэм с каждой неделей выглядела все хуже, и я переживал, получится ли у меня подать сигнал бедствия, если понадобится помощь.
Сэм считала, что Прометей Лингула слишком далека для большинства людей, те скорее выбрали бы стены кратера Эллады или Аргира, отыскивая более стоящие вещицы, выброшенные из глубин во время извержений, а настоящие игроки, конечно же, хотели работать с Элладой: один большой бриллиант оттуда стоил пятилетнего заработка.
Сэм уже знала стоимость мой учебы — пятнадцать марсий — и верила, что сделала отличную ставку, на которую не рискнул никто другой. По ее задумке, в мелкой долине вроде Прометей Лингула в Антарктическом нагорье может оказаться больше минералов, принесенных ледниками, или даже несколько открытых жил, как у по–настоящему старых гор на Земле.
А по поводу того, что же пошло не так, ну, ничего, кроме нашей удачи; теперь в тех краях у меня три большие жилы. Нет, боттерогатор, мне не хочется рассказывать тебе про свои чертовы приобретения. Тебе разрешено самому посмотреть на них. Не понимаю, как владение барахлом может вдохновлять. Я хочу говорить о Сэм.
В то первое южное лето мы не нашли ни жил, ни чего–то еще. А тем временем здоровье Сэм ухудшалось.
Когда мы добрались до Прометей Лингула, я и готовил чаще, и занимался почти всем техническим обслуживанием. После первых недель на мне были все наружные работы: ее костюм, казалось, не согревал и при ста процентах кислорода. Даже в кабине она носила перчатки и вторые носки. И двигалась мало, но ее ум оставался как никогда ясен, с ее схемами поиска и с моими вылазками у нас все по–прежнему могло быть хорошо.
Разве что требовалась еще удача, как в Борее, а ее просто не оказалось.
Слушай сюда, боттерогатор. ты не сможешь заставить меня сказать, что удача не имела значения. Удача всегда до хрена много значит. Продолжай свои придирки, и увидишь, вдохновлю ли я хоть каких–нибудь новых марсиан.
Иногда по целому дню нам не попадались камни, которые стоило бы закинуть в кузов, или я покрывал сотню километров среди обычного базальта и гранита. Сэм думала, что из–за слабой концентрации пишет плохие схемы поиска, но она ошибалась: это было обычное невезение.
Пришла осень, а с ней пылевые бури, и солнце каждый день жалось ближе к горизонту, и все вокруг сделалось тусклым. Настало время отправляться на север; мы могли бы продать груз таким, какой он был. в Элладе, но, пока добрались до Буш–де–Маринера, не отбили бы даже нескольких недель разведки. Вероятно, нам пришлось бы снова брать ссуду; Сие Ши, к сожалению, за хищения взяли на карандаш в Викингсбурге.
— Может, мы сумели бы кого–нибудь еще задурить, как его.
— Может, я и сумела бы, малыш, — сказала Сэм. — Ты уже намного лучше понимаешь в бизнесе, но все еще никакой продажник, Кэп. Еды нам хватит на четыре месяца, у нас пока открытый кредит, поскольку мы в поиске и не сообщали вес своего груза. Многие шлюпы задерживаются подольше — некоторые даже зимуют, — и никто не скажет, отстали они, как мы, или нашли богатую жилу и разрабатывают ее. Так что мы можем вернуться на север, пока доберемся, потратим припасов на два месяца, там купим с груза еще где–то на месяц, возьмем только краткосрочный кредит и еще через месяц попытаем удачу. Или можем остаться здесь, пока у нас будет хватать еды,
