Дело в том, что времена в Мончегорске и впрямь настали неспокойные. Огонек слышал, как все вокруг только и говорили о том, что погибли все три предводительницы ЮЛЫ, которых пустили под лед на Имандре, взорвав перед их поставленными на полозья яхтами связку тротила[3]. И теперь в городе происходил дележ власти. Бандитские группировки грызлись так рьяно, что на улицу без нужды лучше было не высовываться: незнакомая рожа? лови пулю в лоб!
Огонек понимал из этих слов не все, а главное – не понимал, что это за опасность. Ведь опасность – это когда на город идут враги. Но Делин на своем высоком камне смотрит зорко и молчит, а значит, все в порядке. А что такое «делить власть», Огонек и вовсе не мог смекнуть. И в конце концов вообразил, что власть – это, наверное, что-то очень вкусное, вот кто-то ее между собой и делит. И они дерутся, потому что кто-то откусил больше. И даже стреляют в таких. Это плохо, но почему это для других-то опасно? Ведь если ты не будешь отламывать себе ничего от этой власти, то и стрелять в тебя никто не будет, разве не так? И Огонек решил сам пойти за керосином.
Из того же разговора мужчин их подвала он понял, что керосин можно купить в пожарке. Во всяком случае, это было самое близкое от площади и самое надежное место. Но проблема была еще в том, что просто так его никто не даст. На обмен шли любые полезные в хозяйстве вещи: инструменты, посуда, обувь, одежда… Все, что удавалось добыть во время вылазок – по заброшенным квартирам, магазинам, предприятиям. Да, что-то действительно ценное с каждым разом было отыскать все трудней, но теперь, когда из-за бандитских разборок пришлось временно прекратить это занятие, на обмен не имелось вообще ничего. Это еще более убедило Огонька в том, что идти нужно именно ему. Потому что как раз у него было, что предложить на обмен. Такое, что – о-го-го! Такое, о чем никто-никто в подвале не знает, потому что он бережет это и никому не показывает, только сам иногда достает из своего тайничка и любуется. За это ему столько керосина нальют – не донести. Нет-нет, он донесет, он сильный! Канистра большая, и если нальют ее полную, то будет тяжело, но он ее тогда по земле потащит. Сейчас ведь зима, на земле снег, а по нему канистру тянуть – проще некуда.
Хорошо было и то, что Огонек знал, где находится пожарка. Как раз рядом с огромной зверюгой, которая, как и Делин, стоит на большом камне – только не на таком ровном. Они ходили туда с мамой. Еще ходили, еще ходили и еще ходили. Не так, как пальцев на руке, меньше. Но Огонек хорошо все помнил. Зверюга на камне была очень страшной, у нее прямо из головы росли большущие раскоряки. Наверное, этот зверь был мутантом. Мама называла его лосем. И когда кто-то говорил про пожарку, то говорил, что она «у лося». Сама пожарка – это такое не очень большое здание, но у него есть башенка. А еще большие ворота. И еще ворота, и еще ворота. Он знает! Он точно знает, где это! И туда идти очень просто: как раз по проспекту Металлургов, куда смотрит дядька Делин.
Огонек решил идти ночью, когда все уснут, потому что не хотел говорить, что давайте я схожу за керосином. Не хотел, потому что подумал: если скажу, то, пока уйду, пока приду, все привыкнут, что я пошел, и уже не так обрадуются, когда принесу керосин. Радость, когда ее не ждешь, – она еще радостнее. Она совсем тогда радостная сначала. Вот пусть и эта такая будет. А еще Огонек не хотел ничего никому говорить, потому что тогда бы они попросили показать, что он даст на обмен. А он не хотел это никому показывать. Ну, тем, за керосин, показать придется, и даже отдать, но ведь иначе никак. А так… А так он не хотел. Не хотел – и все тут! Ну а самое главное, почему он решил никому про свою затею не говорить, – он просто боялся, что его не отпустят. Он даже почти точно знал, что не отпустят. Подумают, что он потеряет канистру. А у них только канистра и еще канистра. И он бы и ту канистру тоже с собой взял, но в ней еще есть чуть-чуть керосина. Если унести прямо с керосином, то кто-то проснется, захочет свет зажечь, а керосина нет. Ругаться будет, всех разбудит. А потом все будут ругаться на Огонька, и радость испортится.
Огонек еле дождался, пока все уснут. Выждал еще немного, даже когда уже прекратились ворочанья, охи и вздохи, и тьма подвала наполнилась сопением и храпом. Свою завернутую в тряпочку драгоценность он достал из тайника еще вечером и держал ее теперь за пазухой. Где стоит пустая канистра, он тоже запомнил с вечера, чтобы не греметь в темноте.
И началось у него все очень удачно! Канистра сразу нащупалась, он ею не громыхнул, к выходу пробрался тоже бесшумно, никого не разбудив. Но уже поднимаясь по лестнице, понял вдруг, какую сделал ошибку. Ведь зимой ночью темно! И если на небе не будет луны, он может не найти дорогу!
Луны и не было. Зато во всю ширь бездонного звездного неба играли разноцветные сполохи северного сияния. Они были такими красочными и яркими, что у Огонька сразу поднялось настроение и полностью улетучился страх. Даже небо улыбалось ему! А значит, все у него обязательно получится.
Он обогнул площадь и вышел на проспект Металлургов. Дорога шла под уклон, и все было хорошо видно до самого конца города. Самое главное, было видно, что никого впереди не было. Конечно, злые люди могли прятаться и за домами, и в самих домах, но Огонек успокаивал себя тем, что даже злым людям ночью хочется спать. А вот ему как раз не хотелось. Даже ни капельки!
И Огонек зашагал прямо посередине проспекта. Он понимал, что так его, конечно, могут быстрее заметить, и что лучше бы ему идти возле домов, а поначалу
