Так вот. Верил народ местный в легенду. И ждал. Терпеливо. А что еще оставалось делать? Правда, что это за спаситель и какая помощь придет, никто не догадывался и не предполагал. Поживем – увидим. И на этот раз ворота, по обыкновению своему, остались незапертыми, гостеприимно приоткрыв створки и приглашая войти.
* * *Под его ногами чавкала размытая дождем земля, ноги в забродах увязали в ямах, и ему с трудом удавалось высвободить их для очередного шага. По резиновому плащу струилась вода, стекающая с листьев и веток густо разросшихся лесных деревьев. Он верно выбрал время, сейчас его никто не тронет, можно идти не таясь, зверушки отсиживаются в норах. Видимо, шерстку опасаются попортить да ножки подмочить. Не ровен час, случится оказия, простудятся еще. А вот и деревня. Изменилась. Все меняется в этом мире. Время не ждет, не дремлет. Высоченного частокола в прежние времена не было, и дорога вела к деревне, пусть и грунтовая, но широкая, без ухабов и довольно ровная. И дождей таких раньше не было. Чуть прольется, смочит траву и деревца, радугой на небе отзовется… Иной раз, конечно, и ливень зарядит, но, опять же, ненадолго.
Удачно, кстати, добрался, даже петлять не пришлось, несмотря на то, что ориентиров прежних нет уже. Интуиция – штука надежная, редко подводит. Ну вот что он сюда поперся? На душе неспокойно? Долг надо выполнить? Как сезон дождей – так тянет его, словно зовет кто-то. Вот столько лет противостоял этому зову, а в этом году не стерпел. Стареет, видимо. На ностальгию потянуло. Поддаваться чувствам в новом мире нельзя: малейшая ошибка, неосторожность – и сожрут с потрохами, не подавятся. А сожрать есть кому. Те же каймаки чего стоят. Поодиночке-то они не опасны, да только поодиночке они практически и не бродят. Редко-редко отобьется кто-то от стаи. Чаще – по восемь-десять особей. И действуют умно. Заходят со всех сторон. Кусают и отпрыгивают. В лоб на рожон не лезут. Изматывают жертву.
Но есть и похуже создания. О русалках, например, столько всего сказано. А проверить некому. Кто встречал их в лесу – обратно уже не ворачивались. Находили таких потом, скрюченных, бледных, без единой кровинки, с выпученными глазами, рот в немом крике открыт. Поди разбери, что такого с ними происходит, ран и побоев на теле никаких. Вот молва и постаралась, мол, слышат бедняги песни русалочьи и сходят с дорожки проторенной, пропадают в чаще.
Лично он не очень верил в эти басни. Доверяй глазам своим. Хорошее правило. Учитель, в свое время, дал ему много полезных советов. Может, поэтому и жив еще. Хотя был случай, когда еле избежал он объятий Костлявой. По глупости своей решил он до города тогда дойти. Надеялся: а вдруг есть там кто в живых. И дошел. Два дня пути по растрескавшемуся шоссе с ржавеющими и рассыпающимися железными коробками машин. Даже пришлось делать крюк и обходить стороной, углубившись в лес, место, от которого за версту разило опасностью и чем-то чужим. Интуиция в очередной раз сработала. Глаза же рассмотрели лишь пар, поднимающийся от полотна дороги, подрагивающий в свете пасмурного дня. Может, и не было там ничего страшного, но ноги сами увели тогда с дороги.
Город. Спальные районы – кажется, так называли когда-то? Он никогда не понимал этого слова. Почему их называют спальными, в них что, только спят? Увиденное потрясло до глубины души. А точнее, тряхнуло так, что он еле устоял на ногах. Вот он, оплот цивилизации, перед ним – могучий город, а ныне погост. Оплавленные стены домов из железобетона, рассыпавшиеся киоски, опутанные лианами и скрюченными ветвями деревьев кое-где уцелевшие фонарные столбы, рытвины и воронки в асфальте. Сплошная разруха кругом. Город был мертв.
Он едва не поплатился за собственную беспечность, не заметив вовремя опасность, которая осталась в виде вечного напоминания уродливыми шрамами на его спине. Он тогда еще легко отделался. Зачем он направился туда? Поскорбить на останках человечества об утраченном? Что искал он в городе? Надежду? Живых людей? Он не нашел там ничего. Может, люди там и были, да как же их найдешь теперь в этих развалинах, где звери поджидают тебя на каждом шагу, а каждый шаг – новое испытание.
Он вернулся к себе в бункер еще более одиноким, чем был раньше. Бункер на территории какого-то важного, секретного в прошлом объекта, от которого мало что осталось. Бункер, где его выходил, вырастил и воспитал Учитель. Которого уже нет с ним.
И вот перед ним родная деревня. Все мы когда-нибудь возвращаемся туда, где все началось. Не так ли? Ворота открыты. Сама деревня мало изменилась. Только еще более покосились дома от времени, колодец засыпан. Глаза замечали новые детали, оценивали обстановку. На площади у райцентра все так же стоял столб. Позорный.
Он снял резиновый плащ, стянул противогаз. Только мешают обзору и движению. Память услужливо напомнила, как его провожали до самых ворот, под гиканье и улюлюканье толпы. Несколько камней очень больно ударили по голове и спине. Он еле удержался тогда на ногах, но не позволил себе упасть. Они выставили его из деревни, одного, без средств к существованию, безоружного, ослабшего, в ссадинах и синяках. Мародеры. Вырезали родную деревню, а его оставили в живых. Кто поймет этих животных. На его глазах умирали родные и соседи. Бандиты так и остались там жить, поселились в деревне, им просто некуда было направляться.
Хрустнули костяшки пальцев – с такой силой он сжал кулак. Он отплатит им за все. За украденную жизнь, за каждого погибшего тогда. Не пощадит никого. Он взял в левую руку лук, правой
