— Я знаю все это, — отозвался мужчина. — Полдела уже сделано. Для человека из старых времен вы очень неплохо справляетесь, Корсон.
— Бестия в клетке, — сказал Корсон, — а заговор не удался. Не знаю, способен ли я на большее. Остается Верам, повелитель войны, и я, по иронии судьбы, попал сюда в качестве его представителя.
Мужчина ковырнул ногой песок.
— Желаете немного вина? — спросил он с изысканной вежливостью.
— Этот Веран хочет завоевать Вселенную, — продолжал Корсон, отпив глоток. — Он требует оружия и солдат или роботов. Взамен обещает оставить Урию в покое. Но я не доверяю ему. Кроме того, если Служба Безопасности попытается остановить его, война неизбежна. И разразится она на вашей планете, ведь Веран не позволит так легко избавиться от себя.
— Вы и есть Служба Безопасности, — спокойно сказал мужчина. — В нашем прошлом не было войны.
— Вы хотите сказать, что я… — пробормотал Корсон.
— Представитель Службы в той эпохе. И именно вы должны предотвратить войну.
— Войны не было, — медленно проговорил Корсон. — Поэтому вы здесь. Значит, я задачу выполнил. Но это противоречит закону неубывающей информации.
Мужчина пересыпал в ладонях горсть песка.
— И да, и нет. Все не так просто. Закон неубывающей информации — лишь частный случай.
— Но тогда будущее может вмешиваться в прошлое?
Песок просыпался сквозь пальцы.
— Одни вмешательства не влекут заметных последствий, другие весьма опасны, и лишь некоторые бывают полезными, по крайней мере, с точки зрения заинтересованного наблюдателя. Вашей, например. Или моей. Или Верана. Контроль времени немного напоминает экологию. Представьте себе мир, населенный насекомыми, птицами и травоядными. Насекомые взрыхляют почву, что благоприятствует росту травы. Птицы поедают насекомых. Те и другие опыляют цветы. Травоядные поедают растительность. Их выделения и трупы служат пищей насекомым и удобряют почву. Таково наиболее простое экологическое сообщество. Вы можете раздавить одно насекомое, или дюжину, и ничего не произойдет. Вы можете перебить целую стаю птиц или питаться мясом травоядных, не нарушая равновесия. Но если вы уничтожите всех насекомых на континенте, птицы покинут его или умрут от голода. Через несколько лет погибнет трава. Тогда, в свою очередь, исчезнут травоядные. Останется пустыня. И так будет, если вы серьезно ослабите любое из звеньев цепи. Для каждого вида существует свой порог. Он может показаться вам очень завышенным. Но представьте себе, что на эту планету завезли стаю сильных и свирепых хищников, которые будут питаться травоядными. Поначалу они затеряются на громадных просторах планеты, и вы сможете годами прочесывать равнины, ни разу не напав на их след. Но со временем, не встречая никаких врагов, они так размножатся, что число травоядных сильно сократится. От этого пострадают насекомые, затем птицы, затем растения. Травоядные окажутся под двойной угрозой. А сами хищники начнут вымирать от голода. При благоприятных условиях возникнет новое равновесие, совсем иное, чем было вначале и, скорее всего, нестабильное. Животные обоих видов будут переживать циклы изобилия и голода. Критический уровень станет теперь гораздо ниже: одной пары хищников может оказаться достаточно, чтобы пустить эволюцию в совершенно непредвиденном направлении! Для динамической экологии значение имеет не какое-то одно звено в этой цепи, но все ее звенья вместе. Этим эволюция защищена от спонтанных поворотов. Она слагается из слабых, но в конце концов решающих изменений. Чтобы спастись от хищников, травоядные научатся быстро бегать. Более длинные конечности помогут им выжить.
Сохранить в неизменности все пропорции — это необходимо и при действиях во времени. Но экологические проблемы просты как дважды два рядом с проблемами времени. Вы можете срыть огромную гору или погасить звезду, но в вашем собственном прошлом не произойдет ничего серьезного. Вы можете даже уничтожить цивилизацию на какой-то планете, но и это, с вашей точки зрения, не повлечет никаких неблагоприятных последствий. Но стоит вам только отдавить человеку ногу, и ваш мир встанет на голову. У каждой точки во Вселенной есть своя экологическая вселенная. Абсолютной истории нет.
— А как предвидеть последствия? — спросил Корсон.
— Это можно рассчитать. Кроме того, доля интуиции и опыт. И лучше всего видеть вещи с высоты, как можно дальше из будущего. Легче и удобнее прослеживать пути, которые могли привести к настоящему, чем прокладывать их в будущее. Вот почему Эргистаэл входит с нами в контакт.
Он показал на лежащих женщин.
— Боги Эргистаэла не могут сказать нам всего, не могут допустить изменений в истории, которые стерли бы из времени их самих. Они — у самого конца времен. Все пути ведут к ним. История для них почти абсолютна. Почти завершена. И потому мы должны сами исполнять свое предназначение, даже если наша судьба станет лишь частью более обширного действия.
— Понимаю, — сказал Корсон. — И мне кажется, что я только пешка на шахматной доске. В дебюте я верил, что двигаюсь сам. Но чем лучше понимал игру, тем яснее видел, что кто-то переставляет меня с клетки на клетку…
Он секунду поколебался.
— …Я даже думал, что игру ведете вы. Что этот план — ваш.
Собеседник покачал головой:
— Вы ошибались. Не мы придумали этот план.
— Но вы знаете все, что случилось!
— Не совсем. Для нас вы — чужеродный фактор, проявившийся в заданной точке, чтобы найти выход из кризиса. Мы все время думали, что этот план создали вы.
— Я? — поразился Корсон.
— Да, и никто другой.
— Я даже не составил свой план до конца.
— У вас есть для этого время.
— Но он уже исполняется!
— Это значит лишь, что план возникнет.
— А если мне не удастся… — спросил Корсон.
— Вы ничего об этом не узнаете, впрочем, как и мы.
Одна из женщин зашевелилась. Она перекатилась на спину, села, внимательно взглянула на Корсона и улыбнулась. Лет тридцати. Лицо ее было Корсону незнакомо. Взгляд женщины еще оставался пустым — она с трудом возвращалась к реальности после слишком долгой медитации.
— Да неужели! — воскликнула она. — Знаменитый Корсон с нами?
— Пока у меня нет никаких оснований считать себя знаменитым, — сухо ответил Корсон. (До последнего момента он все надеялся, что это Антонелла).
— Не дразните его, Сельма, — вступился за Корсона мужчина. — Ему предстоит проделать долгий путь, и он немного растерялся.
— Не съем же я его, — засмеялась Сельма.
— Он всем нам нужен, — не поддержал шутку мужчина.
— Ну и кто вы теперь? — поинтересовалась Сельма у Корсона.
— Я прибыл как посол… — замялся тот.
— Это я знаю. Слышала, как вы говорили с Сидом. Лучше скажите, к чему вы пришли в своих раздумьях.
— Я мог бы избавиться от Верана, не отправив ему этого послания — ведь все уверяют меня, что именно я это сделал. Но, по правде сказать, я не смог бы его даже написать, и уж тем более не знаю, как переправить его
