Молодой человек, взял вещи и проводил Колю в номер.
— Вам записан врач. Он будет завтра утром. Отдыхайте. Нет, вы так похожи. Вас бы перекрасить. Представляете, какой бы фурор вы здесь, в Бадене, произвели, — сказал молодой человек.
— Не забудьте про средство, — сказал Коля и сунул молодому человеку пятерку.
На Чукотке выпал снег. В июле. Шаманка Зоя не обманула — все прошло гладко: Рома одел расписную малицу, сшитые из меха торбаса — длинные по пах сапоги с завязками на поясе, чтобы не упали, положил в мешок деньги, банковские карточки, свой и чужой паспорта, и беспрепятственно, светлой полярной ночью, перебрался на заснеженный берег, вскочил в нарты, ударил длинным хореем оленям в зад и был таков…
Олени до Магадана домчали быстро. Еда была — полтуши сырого оленьего мяса. Котелок был, алюминиевая кружка была, а снега в тундре во все времена полно. Бутылка спирта была, но Рома отхлебывал свое лекарство. В Магадане, у аэропорта, упряжку оставил, предварительно позвонив начальнику вокзала, и передал привет от шаманки Зои. Тот даже прослезился от радости, когда услышал про Зою, стал расспрашивать, как она да с кем, и не собирается ли приехать в Магадан. Ее здесь очень ждут.
— Нет уж, лучше вы к нам! — сказал Рома и поспешил на самолет до Новосибирска.
Дальше все было проще. С Магадана, американский гражданин Джон Сильвер, долетел до Новосибирска. Никто не обращал внимания на его одежду. Таких, как Рома, в малицах, было больше половины пассажиров самолета. А вот, начиная с Новосибирска, все стали заинтересованно смотреть на Рому, показывать пальцем и напевать: «Увезу тебя я в тундру…» В Москве стало еще трудней — народ толпами ходил за Ромой, мамы поднимали маленьких детей, чтобы те, через головы взрослых, увидели необыкновенное чудо — живого северного человека в национальной одежде… Такое, кстати, было всего один раз, еще при ненавистном царском режиме, когда северных самоедов привезли в Москву, держали в клетке и кормили сырым мясом, а любопытные ходили на них посмотреть, не зная, что сырое мясо их национальная еда. Говорят, тех самоедов потом отвезли домой, в тундру, очень хорошо заплатив… Было жарко и Роме хотелось в туалет. Правда, в малице, как у арабов в рубахе, ходить в туалет легко, — принцип один — сядь на корточки. Кто не знает, скажу, что представляет унитаз северных народов — две палки. Одна — воткнуть в снег, чтобы не унесло метелью, другая — от волков отмахиваться. Самый простой и самый удобный унитаз в мире! Его изобрели тысячу лет назад, и он ни разу за это время не сломался!
Роме повезло, что самолет прилетел в Шереметьево, а иначе неизвестно чем бы закончилось это любопытство российских граждан. Рома взял билет до Штутгарта на чужой паспорт. На пограничном контроле, строгий пограничник спросил:
— Почему вы так одеты, товарищ иностранец?
И получил четкий ответ:
— Я собираю фольклор самобытных северных народов, а чтобы понять душу народа, надо одеваться как он и есть как он!
— Правильно, товарищ иностранец — умом Россию не понять. Проходите, пожалуйста! — пограничник стукнул печатью.
Рома разместился в бизнес-классе. Девушки-стюардессы смотрели на него с восхищением и шептались: «Это, наверное, тот певец?»
— Что будете пить, товарищ оленевод? — спросила симпатичная стюардесса. Это, конечно, была Маша, и самолет был тот — тот еще самолетик!
— Водочки? — спросила стюардесса Даша.
— А-а! — махнул рукой Рома. — Давайте водочки.
Самолет взлетел и мирно гудел моторами.
— А может, вы со мной? — спросил симпатичных стюардесс Рома.
— Нам нельзя. Мы на работе, — сказала Маша. — Ну, если только чуть-чуть, — и спросила заинтересованно: — А как вас зовут?
— Джон Сильвер, американец.
— А мы думали вы наш — оленевод.
— Нет, я собираю фольклор северных народов.
— А-а! — сказали девушки. — Как интересно.
Выпивали, тихо переговаривались. Рому после третьей понесло — он, не останавливаясь, врал о быте северных народов, рассказывал байки и анекдоты про чукчей. Девушки сидели и слушали, открыв рот. И тут в салон вышел из кабины пилотов командир корабля. В фуражке.
— О! — закричал он. — Кола Бельды! Такую мать, как давно я тебя не видел. Давай споем: «Увезу тебя я в тундру». Моя жена так любит эту песню. А я ее наизусть знаю, с тех времен, как летал на Крайнем севере на «аннушке»…
— Может и вы с нами? — сказал Рома.
— Мне нельзя. Я за рулем. Ну, если только немножко. Эх, если бы, сейчас спирту, да чистого.
— У меня есть, — сказал Рома, развязал веревку и стал рыться в своем брезентовом мешке: достал котелок, алюминиевую кружку и, наконец, вытащил бутылку с наклейкой «Спирт питьевой. 96 градусов».
— Вот это да! — восхищенно вскликнул командир. — Вот какой человек с нами летит!
Командир хлопнул из алюминиевой кружки неразбавленного спирта, выпучил глаза, из которых потекли слезы, потом резко задышал, понюхал корочку черного хлеба и просипел:
— Какая красота! Сразу молодость вспомнил. Вы Кола откуда?
— С Чукотки. Только я не Кола, я Джон Сильвер.
— А какая нахрен разница. Вот, однажды, летел я на своей «аннушке» с Певека до Нарьян-Мара, а по дороге мотор заглох, пришлось планировать и садиться на льдину к Папанину.
— Как с Певека до Нарьян-Мара? Такое расстояние даже на этом реактивном самолете, — Рома постучал по спинке кресла, — не пролетишь. Это же почти из одного конца страны в другой. Да и Папанин был до войны.
— Ну, какая нахрен разница? Зачем вы меня перебиваете? Вас тогда еще не было, а я отчетливо помню. Правда, Маша?
— Так точно, товарищ командир! — сказала Маша и незаметно, предупредительно помахала пальчиком Роме.
— А, ну тогда понятно, — сказал Рома.
— Так куда вы летите, товарищ Кола Бельды? — спросил командир.
— В Германию.
— А мы Маша, куда?
— В Германию.
— Вот видите, все летят в Германию.
Чистого спирта командир явно давно не пил, так как на пятом тосте заснул с кружкой в поднятой руке.
Премилые стюардессы с помощью второго пилота унесли командира в кабину. Где он запел: «Унесу тебя я в тундру…», потом упал на пол и заснул…
Рома, перепутав рюмку с кружкой, хватил «командирского». Болезнь
