Дракула, по сути дела, создает таким образом своих адептов. В соответствии с логикой колдовского посвящения, это есть высочайшее благо, и только профаническое сознание воспринимает подобную участь как страшнейшее наваждение, солидаризуясь, в целом, с позицией христианства. Дракула не просто банальный злодей-кровопийца. Он еще - даритель бессмертия. И место, которое он занимает в мире упырей, говорит о его привилегированном положении. Он самый главный, он - верховный мастер инициации. На этот статус намекает и образ белого волка, как будто совершенно непонятно для чего взявшийся. Согласно народным поверьям, белый волк - царь над волками. Белый цвет выделял его как высшее существо, наделенное сверхъестественными силами. Часто он был символом главного колдуна, царя леса и всех зверей.
Если учесть, что колдуны - выродившиеся потомки древних жрецов и магов, то тогда образ Дракулы, несомненно, восходит к образу верховного жреца или мага. Но это еще не все. Как известно, исторический Дракула - Влад Цепеш - был воеводой. Воинский аспект сохранился и в графе Дракуле, считавшего себя потомком Атиллы. Таким образом, речь идет о жреце и воеводе с царскими полномочиями в одном лице. Колдун-правитель или царь-первосвященник - возможно, именно таков реальный прототип образа Дракулы. Если в таком ключе трактовать жестокие наклонности Влада Цепеша, его склонность к мучительству, то перед нами вырисовывается гротескная фигура древнего мастера инициаций. В современную эпоху эти жестокие мучительства условно выразились в зловещем образе вампирической агрессии. Но по существу ничего не меняется. Забытый в новое время образ царя-первосвященника явился профаническому сознанию в виде ужасного деспота или аристократичного вампира. Хотя в древности, да и в нынешних архаических обществах, подобный тип могущественного правителя, обладающего магической властью, был довольно распространенным и даже типичным явлением.
Колдуны на троне
Колдун-правитель - типичная фигура для многих так называемых архаических обществ. Согласно данным, приведенным в трудах Дж. Фрезера, подобный тип власти широко распространен у народов тропической Африки. Царствующая особа воспринималась как существо сверхъестественное, от воли и магической энергии которого зависел не только социальный, но и природный порядок. В частности, на него возлагалась ответственность за погодные условия, за рост урожая, за плодовитость женщин и скота. В силу указанных причин божественный правитель был связан по рукам и ногам многочисленными табу. Они касались как его собственного жизненного распорядка, так и его отношений с простыми смертными. Последним надлежало проявлять всяческую осторожность в общении со своим владыкой. Магическая энергия, которой он обладал, могла оказаться смертельной для простого человека. Как пишет Фрезер, негры нуба из Восточной Африки верят, что их поразит смерть, если они войдут в дом царя-жреца3. Взгляд этот довольно широко распространен. Поэтому божественные правители живут изолированно от простого народа и, как правило, не показываются ему открыто.
Подобный тип власти был присущ и древним цивилизациям. Так, египетским фараонам поклонялись как живым богам, и их каждодневная жизнь была так же детально регламентирована. Всевозможными ограничениями было обставлена жизнь и японского микадо. То же можно сказать и о верховных правителях доколумбовой Америки и древней Месопотамии. Фрезер приводит еще одну интересную деталь: божественный правитель не должен касаться земли и находиться в освещении солнца. Обычно такие правители общались с народом через специального посредника, так называемого светского вождя. В ряде случаев власть божественного правителя становилась чисто символической, а все реальные политические полномочия переходили светскому вождю. В конце концов, у некоторых народов священный царь тихо жил в изолированном пространстве, совершенно не вмешиваясь в текущие дела. Однако это не снимало с него ответственности за происходящие жизненные процессы.
Фрезер особое внимание уделяет практике ритуального убийства божественных царей, также широко распространенной. В соответствии с логикой архаического мышления, правителей необходимо периодически «обновлять», дабы избежать тем самым упадка и хаоса. Ведь порядок и процветание, по древним представлениям, напрямую зависит от жизненных сил верховного владыки. Ритуальное убийство божественного царя рассматривалось как его обновление, ибо он как бы заново воскресал в лице своего преемника. Вместе с ним заново обновлялся и мир. Правда, как полагает Фрезер, впоследствии божественные правители вместо себя стали отправлять на тот свет «заместителей». Вначале это были их собственные сыновья, потом и им нашли замену из числа простых смертных, добровольно или же по принуждению идущих на смерть. Считалась, что такая жертва восстанавливает жизненную силу правителя.
Таким образом, божественный правитель, отказавшийся от самопожертвования и прибегнувший к жертве-заместителю, воплощает в своем облике некие вампирические черты - в буквальном понимании этого слова, - поскольку продлевает свою жизнь за счет пролития чужой крови. По преданию, шведскому королю Ауну бог Один наказал каждые девять лет приносить в жертву одного из своих сыновей, дабы продлить срок правления. По мнению Фрезера: «Мы можем с большей долей вероятности предположить, что семь юношей и девушек, которых афиняне каждые восемь лет обязаны были отправлять в дань Миносу, имели отношение к обновлению силы царя на последующие восемь лет»4. Вслед за Фрезером и мы, в свою очередь, можем предположить, что мифологический сюжет из гесиодовской «Теогонии» о Кроносе, пожирающем своих детей, тоже как-то намекает на подобный обряд. Аналогичным по смыслу является жертвоприношение детей Молоху, практиковавшееся финикийцами.
Еще одна интересная деталь, упомянутая Фрезером: ряд запретов, распространявшихся на божественных правителей, во многом совпадал с теми, что распространялись на убийц и всех тех, кто приходил в соприкосновение с покойником. Такая удивительная параллель между священными особами и теми людьми, что по разным причинам считались «нечистыми», убеждает нас в том, насколько зыбкой является грань, разделяющая священное и враждебное. Поэтому вряд ли можно удивляться тому, что образ божественного правителя, священного царя-жреца со временем трансформировался в образ жуткого кровопийцы вроде графа Дракулы.
Подлинно вампирические черты Дракулы заключаются в его пристрастии к крови младенцев. Именно это преступление ставят ему в вину жители Трансильвании. Тем же самым занимаются укушенные адепты Дракулы. Они, в отличие от несчастных детей, включаются в другую категорию. Похищение и убийство детей, чем занимается Дракула и его невольные последователи, есть, судя по всему, отголосок древних детских жертвоприношений, о коих было сказано выше. Негативное восприятие данного явления есть, безусловно, закономерная реакция современного сознания на архаический религиозный ритуал. Однако это еще раз подтверждает, насколько глубоки истоки образа Дракулы. И в то же время можно предположить, что и древняя практика ритуальных жертвоприношений во имя божественного правителя является результатом искажения и вырождения еще более древней религиозной традиции.
