Филя сильно волновался и по окончании представления всё выглядывал из-за кулис, смотрел, как Аркадий Петрович беседует с собравшейся вокруг него толпой учителей и учеников, смеётся над чем-то, подписывает книги на память; в это время перед Филькой будто промелькнули и Мальчиш Кибальчиш, и Алька, и Чук с Геком, и Тимур с его командой...
– Филя! – позвал Володя, отделившись от толпы. – Иди сюда. Тебя хотят видеть.
Ребята заоглядывались, стали расступаться, и мальчики подошли к писателю. Тот с улыбкой оглядел Филю и сказал:
– А мы все тебя ищем... Что ж ты прячешься, брат?
Филька робко улыбнулся, посмотрел на Гайдара и опустил глаза.
– Я ведь подумал, что это Серёжка сошёл со страниц книги, – похвалил его Аркадий Петрович. – А ребята говорят: это Филя. Одно удовольствие смотреть такие представления. Спасибо... Спасибо, ребята...
Гайдар пожал руку Фильке (тот почувствовал, какая у него крепкая и в то же время мягкая рука) и стал пожимать руки его товарищам и учителям.
***
В конце марта Филя сдал нормы ГТО – бег, прыжки в длину и высоту с разбега, метание гранаты, бег на лыжах, подтягивание и другое, и учитель Ефим Михайлович наградил его значком «Отличник ГТО». Вернувшись домой, Филя приколол значок к стенду, который сделал в гостиной его отец – на этом стенде висели Филькины награды за отличную учёбу и общественную работу, за победы в олимпиадах по математике, физике и химии, в спортивных соревнованиях.
Леонид Константинович был доволен, похвалил его, они сели обедать. Филя был не в настроении, и отец заметил это.
– Ты сегодня вялый какой-то, – сказал он. – Что случилось?
– Папа, ты можешь ответить честно на один вопрос?
Леонид Константинович настороженно поглядел на него.
– Ну, задавай свой вопрос...
– В детстве я слышал ваш разговор с дядей Лукьяном, он обвинял тебя в том, что ты погубил троих человек. Правда ли это?
– Когда ты это слышал? – удивился отец. – Такого разговора не было и быть не могло, что за бред ты несёшь...
– Я тогда спрятался за креслом в твоём кабинете, и вы не заметили меня, – вспомнил Филя. – Дядя Лукьян обвинил тебя в гибели твоего внука и ещё двоих человек, а ты ответил, что если он проболтается, то тоже расскажешь кое-что про него. Ведь такой разговор был...
Он видел, как отца передёрнуло, тот даже побелел.
– Такого разговора не было, говорю тебе ещё раз. Сколько тебе тогда лет было?
– Четырёх, по-моему, ещё не было...
– Тебе это приснилось, – твёрдо сказал отец. – И дядя Лукьян тебе то же самое скажет. Какая дикость взбрела тебе в голову! Уму непостижимо...
Они сели играть в шахматы. Отец взял одну из пешек и заменил её искусно выточенной фигуркой приземистого человечка, который курит трубку. Филька взял её, стал рассматривать.
– Папа, может быть, ты скажешь... – он поставил фигурку на доску. – Я понял, что вы проводили испытания... Запускали летательный аппарат, может быть, даже ракету – и она упала...
– Чего ты добиваешься? – занервничал отец. – Моей смерти? Ты эти разговоры прекрати! Не было никаких испытаний, ничего не было! Лукьян – идиот, такой же легковерный, как и ты! Если ты собрался заявить на меня в милицию, знай – у тебя ничего не выйдет: никто ничего не сможет доказать...
Филя побледнел, широко раскрыл глаза.
– Я не Павлик Морозов, – ответил он. – И ничего про тебя не скажу даже под угрозой расстрела. Плохо же ты меня знаешь... Я просто пытаюсь понять, что за человек мой отец, и не больше того. Ты хочешь укрыться от правосудия, но есть на свете такой суд, от которого ты не уйдёшь...
– Замолчи! – прикрикнул на него отец и щелчком сбил фигурку человечка с доски. – Теперь представь, что с тобой будет, если ты сболтнёшь кому-нибудь... Щенок...
Он был взбешён оттого, что не смог утаить от сына правду. Вскочив, Филька взял портфель, набросил куртку и быстро вышел из квартиры. Отец что-то кричал ему вслед, но он не слышал и не хотел слышать.
***
Несколько дней Филька жил у дяди Лукьяна, от которого он тоже ничего не добился: тот вздыхал, говорил, как больно всё это вспоминать, жаловался на здоровье, но о той истории не сказал ни слова. Мария Фёдоровна навещала сына каждый день. Были весенние каникулы, и он много гулял, вспоминал недавнюю ссору, переживал...
В последний день марта мать пришла за Филей.
– Я развелась с отцом, мы давно уже хотели расстаться, – сообщила она. – Мы с тобой уезжаем сегодня в Новгород.
– Почему в Новгород? – удивился он.
– Там живёт человек, которого я люблю. Ты видел его на свадьбе Миши – помнишь, дядя Игорь, высокий такой, с усами... Он зовёт меня замуж. И там мои братья.
Филька попрощался с дядей. Он даже не заходил квартиру к отцу – все его вещи вынесла мать, и они вдвоём отправились на вокзал.
19. На новом месте
Новое жильё было, конечно, далеко не таким большим и удобным, как предыдущее, – всего лишь комната в общежитии, да и то данная по работе: Мария Фёдоровна устроилась на работу в госпиталь. А её жених – Игорь Буслаев – жил в коммунальной квартире.
Комнатка, доставшаяся им, была маленькая, тесная, и пришлось чемоданы, одежду с обувью, книги и другие вещи размещать под кроватью. На стены Филька повесил календарь, плакаты, рисунки, рамку с фотокарточками. Мама сшила и повесила новые занавески. Потом принесла из какого-то магазина или с рынка цветок в горшке, поставила его на окно. В те дни она была особенно весёлой.
«Погналась за счастьем...» – думал о матери Филька. Ему было досадно не оттого, что они теперь живут куда более стеснённо, а оттого, что не вернулись в родной Краснодон, на свою родину, где живёт любимая бабушка...
В новой школе ребята были хорошие, простые, Филя быстро подружился с ними, и помог ему в этом Генка, с которым они теперь учились в одном классе и вместе готовились к вступлению в комсомол. Среди новых товарищей Фили были Петька Лесничий – бойкий паренёк с короткой стрижкой и смеющимися чёрными глазами; Лёня Баранов – высокий парень (даже выше
