В этой школе то и дело случалось какое-нибудь хулиганство: то кто-то сломал рояль, то заехали в коридор на велосипеде, то устроили драку... Однажды мальчики из какого-то класса натёрли воском доску в кабинете математики, и учителю Валерию Петровичу пришлось целый урок соскребать воск ножом. Он был интеллигентом и человеком доброй души, поэтому особо не ругался на ребят. А вот учительница географии Елена Петровна долго распекала мальчишек за опрокинутый шкаф.
...Мария Фёдоровна приготовила щи и гречневую кашу, и после работы к ней заскочил Буслаев. Он оказался довольно интересным человеком, с юмором, правда, иногда матерился, рассказывая что-нибудь Фильке, но при Марии Фёдоровне старался не выражаться. Поначалу у Фили сложилось хорошее впечатление о нём, только потом он стал получше узнавать его.
Буслаев оказался типичным обывателем – просто Филькина мама, влюблённая в него, видела его в лучшем свете. Он работал бригадиром на стройке, никогда не отказывался выпить и был несуном – мог взять домой с работы ножовку, плоскогубцы, клещи и другие инструменты. «Нечего тратить деньги на то, что я могу взять на работе», – говорил он. Буслаев курил, но сигареты никогда не покупал – выпрашивал у своих рабочих. Из столовой уносил хлеб, соль, сахар. Не раз попадался в общественной бане на краже мыла. Зарплату он пропивал и всё выпрашивал у Марии Фёдоровны денег до получки. Всё ещё испытывая к нему что-то, Филькина мама всячески жалела и оправдывала его.
Филька не вмешивался в их дела и ничего не говорил матери: во-первых, это было не его дело, во-вторых, мать сама сделала такой выбор, и, в-третьих, у него была своя жизнь, не менее интересная, чем раньше.
***
Настал день, когда Фильку с Генкой должны были принять в комсомол. Оба уже получили рекомендацию комитета комсомола в школе и пришли в райком, где им должны были выдать комсомольские билеты. В радостном волнении оба повторяли в коридоре Устав ВЛКСМ, проверяли друг друга вопросами, которые им могли задать при беседе. И вот Филя отправил брата получать билет, а сам присел на скамью в коридоре и задумался...
«Вот спросят меня: почему ты хочешь стать комсомольцем? – думал он. – Что я скажу? «Потому что так надо»? «Потому что все хотят»? Но сам-то я не хочу... В комсомоле личная жизнь неотделима от общественной, и у меня будет такое чувство, что надо мной стоит строгий надзиратель... Всегда-всегда, даже когда отдыхаю дома или гуляю с друзьями... Мне и отцовского надзора хватило с лихвой...»
– Филька! – выскочил из кабинета Генка. – Приняли! Приняли!
Он обнял брата, показал комсомольский билет:
– Иди, иди скорее, тебя тоже примут!
– Поздравляю тебя, – Филя пожал ему руку. – Пойдём домой.
– Но как же...
– Пойдём.
По пути домой Генка удивлённо поглядывал на брата, но ни о чём его не спрашивал. Дома Мария Фёдоровна уже приготовила яблочный пирог, чтобы сын мог с друзьями отпраздновать событие, но он появился один, и непривычно было видеть его таким удручённым и растерянным.
– Не приняли? – спросила мать.
– Я сам не вступил...
Видно было, что он очень переживает, но идти против своей воли он не мог. Отец звонил из Москвы дяде Матвею, интересовался, вступил ли Филька в комсомол, разговаривал с сыном, целый час песочил его по телефону так, что даже трубка раскалилась, и Фильке ничего более не оставалось, как повесить её.
***
Иногда во время урока Филя поглядывал на Женю, и она тоже отвечала ему взглядом, бывало, даже несколько секунд не отводила глаз, и он чувствовал, что сердце начинает биться сильнее...
Они общались мало и только по школьным делам, после уроков она всегда уходила из школы с подружками, а при них было как-то неудобно подходить к ней... Но однажды им довелось возвращаться из школы вместе. Так получилось, что им надо было идти в одну сторону, и они пошли вместе. Ему не верилось, что они идут вместе и разговаривают уже не об учёбе, а о каких-то своих житейских делах; он довёл её до дома и радостный побежал к себе в общежитие.
На следующее утро он шёл в школу счастливый, напевая что-то по дороге, и ему не терпелось увидеть Женю снова. Она делала вид, что всё как обычно, но всё же иногда посматривала на него, а когда он на перемене проходил мимо девчат и бросал на неё взгляд, опускала глаза и едва заметно улыбалась, и щёки у неё румянились. Она стала иногда задерживаться в школе, уходила без подруг – и встречала на улице Фильку, который ждал её. Они стали вместе ходить не только из школы, но и в школу – утром Филька забегал за ней. Но вот однажды, когда он сказал, что утром зайдёт за ней в обычное время, она ответила:
– Не надо, Филя, я сама дойду...
– Я и сам чувствовал, что надоел уже тебе, – ответил Филя. – Сколько можно ходить по пятам...
– Дело не в этом. Ты не надоел, просто я не хочу, чтобы наша дружба выходила за пределы школьного товарищества.
Он всё понял и ушёл. Первое время было больно, как будто у него забрали что-то дорогое, но потом в делах, в суете боль стала утихать; и он, и Женя делали вид, что того разговора не было вовсе, и общались так же, как и раньше. Но однажды, когда он шёл с дежурства по опустевшей школе, вдруг услышал на лестнице голоса девочек – то были Женя и её подружка Саша. Он остановился, прислушался...
– Да ведь это сразу видно стало, что и ты ему нравишься, и он тебе, – говорила Саша. – А ты никак не хочешь с ним дружить...
– Нет, а ты подумай, что начнётся тогда, – ответила Женя. – И ребята дразнить будут, мол, жених и невеста, и успеваемость станет хуже, я и так сегодня тройку получила, потому что задумалась о нём... Нет уж, до добра всё это не доведёт...
– А всё-таки Филька – замечательный парень,
