-3-
Было бы удивительно, если бы образовался шторм или иная оказия, гладкая дорога, такую я люблю, без препятствий и волн; только место куда плыл мой корабль не внушал безоблачной работы, что меня расстраивало, но мотивировало. Капитанскую каюта была скромная: нары и вещи, но мне этого хватала; все что мне бывало нужно - это место прилечь; от рутины я уставал; теперь же я мог бесконечно анализировать загадки; а загадки - их мне не хватало; в последнее время для меня ни стало загадок в политике, литературе, в женщинах и людях; терапия же для меня оставалась страшной загадкой. Безоблачные мои в полудреме раздумья запахи; кажется, духи; терпкие... женщина на корабле? я встал с нар и огляделся, кроме шороха на карме слышно ничего не было. Я набросил футболку и вышел на палубу.
- Разве женщины на корабле не плохая примета? Для таких как вы приметы разительны.
Он передвигал ящики, поэтому ему легко было доступно запутать меня и отвечать так, чтобы я не выявил увиливания и неуверенной лжи; правда, напал он не на того человека.
- Нет, я прекрасно справляюсь. Геннадий Степанович, отчего Вам не спится?
- Мысли обыкновенно будят.
- Может чаю? Японский!
- Тогда, думаю, не стоит. Как зовут ее?
- Кого?
- Нашу спутницу.
- Никого нет.
Мне захотелось рассмотреть его лицо; но он старательно передвигал ящики; "переливал из пустого в порожнее" - так можно выразиться. Тогда я полностью изучил вход в трюм. Обычно на рыбацких лодках вешают замочек до улова рыбы; приняв все в учет, я решил все опровергнуть. Значит, вот о чем беспокоился моряк, он отвлекал меня от основного действа, кто-то забрался в трюм.
- Она преступница?
- Прежде всего она моя дочь.
- С этого нужно начинать. Вам следует бояться болезни. Раз она так ужасна.
- Ей светит расстрел. - он, наконец, встретился лицом к лицу; лицо - зеркало боли, именно сейчас я почувствовал такую сильную, и такую отцовскую; боль от отрыва конечности я не считаю страшной, более страшная душевная, что удивительная - она может вызывать и телесную, только причиняемую самому себе человеком.
- Вам светит то же за укрывательство.
- Я не боюсь; нам нечего терять, хотим пожить на острове спокойно; там не работает современная власть.
- Хорошо. Будьте спокойны. Я храню секреты.
Удовлетворив собственный интерес, я отправился в капитанскую. В приметы я не верю, дела других меня не интересуют. По повороте меня остановила та, которую я обнаружил. Брюки и кофта у нее была грязная; оно и понятно; на скорую руку она попала на это судно; к тому же я обнаружил у нее признаки морской болезни: бледное, даже зеленое лицо, отеки век и сухие волосы; в пот скорее всего бросало ее часто; фигура была по мне; а лицо - нет, всё же что-то удивительное и загадочное в ней было: люблю загадки, это моя страсть.
- Вы доктор? Кажется, я больна.
- Есть коробка спичек?
- Да...
Хрупкие ее пальцы, все истрепанные; грызть ногти обыкновенно для вечно нервничающих; потянулись в полы кофты; дрожа, она нащупала коробок и протянула его мне; показалось, ей лет 18 или 19; волосы вились, еще она не умело скрывала угри.
- Возьмите две спички, и серный конец вставьте между зубов с двух сторон. Вам нужно пососать их и обязательно лечь. Потом спички смените. У вас морская болезнь.
- Меня тошнило и рвало.
- Обыкновенное дело. На беременную вы не похожи.
Покраснела; я ненавидел смущать людей, поэтому поспешил сгладить свою оплошность.
- Отправляйтесь в трюм. Есть там койка?
- Нет. Я сплю на топчане.
- Тогда отправляюсь я - в трюм, а вы в каюту. Не за что.
Я сложил за спиной руки и отправился к трюму; к тому, где спать я не прихотлив; спал и на вокзалах, и на улице; жизнь научила приспособлению.
- Меня зовут...
Я уже не слышал; треск открывающейся полы заглушил имя, да и важно оно мне не было; главное было выспаться перед прибытием; предполагаю тяжелое пришвартовывание. Я устроился на топчане и, наконец, без мыслей уснул. Моряк разбудил меня на рассвете.
- Геннадий Степанович, прибываем к острову! Закажете чаю?
Он был осветлен странной улыбкой; утром меня выводило чужое хорошее настроение из себя; я старался не обращать на это внимание, как подавляющий стимул.
- Как ваша дочь?
Вот и причина радости; я угадал точно; но скорее я знал.
- Спасибо! Она бодрая! Как вы это сделали?
- Дед был моряком. Научил старым приемам. Хотел бы попросить у вас закуски.
- Есть первоклассный мясной рулет!
- Мясо я не ем.
- Распоряжусь о салате, Мила сделает.
Мила... Мила... Мила... И от чего же всех хрупких и несчастных зовут Мила. Быть может, помогу им незаметно пробраться на остров, хотя дело мягко сказать не мое. Проклятое самаритянство.
-4-
Остров; за кармой показался остров; на первый взгляд смущали радиолокационные вышки, на второй - отравляющие его скалы; это вероятнее говорило о том, что подобраться к нему можно только с одной стороны, с которой вышки обязательно засекут гостя. Я нашел забавным, что на таком защищенном острове гибнут люди; берег был таким же скалистым, как и водный брод у острова; растительность обыкновенная: субтропическая, это может покажется удивительным, но я ожидал что-нибудь даже горное. Пристань была похоже больше на верфь, какие бывали на старых судоходных путях.
- 3 километра до берега, - кричал моряк, больше он
