Медицинский блок размещался под тентами в виде подвального здания; как мне объяснили - так нужно для изоляции больных; хотя меня больше устраивает такое название: "склеп", ведь состоял он из кабинета и морга, больше ничего; я опустил наличие маленького архива, что располагался на западе лагеря; там же не пускался никто; наверное, бы, стоило еще раз лирично описать погоду субтропиков и живность, но, пожалуй, опустим это. Административные халупы окружали костер и бассейн. Пока, к сожалению, я не разобрался к чему. Только зашед в лагерь, нас разделили: долговязый и курчавый со словами: "вам нужно принять должный вид"- увел Милу и моряка; меня же сопровождал мой друг с псевдолатышским именем, притом нашел меня своим другом и завел со мной отвлечённую, неприятную для меня беседу; я надеялся с ним проститься уже в моем кабинете; в подвале.
- Вот собственно и Ваш кабинет, Геннадий Степанович.
Толстый развалился на кушетке, задрав одну ногу, тяжело дышал от ступенек и от собственного веса. Только сейчас мне стало заметно, что ему самому не нравится собственное состояние; он изливался от пота.
- Ваш вес вас убьет. Ваше дыхание не соотносится с сокращением сердца; скоро вас ждет мерцательный аритмия. И, вероятно, тромб.
Тот оправдывался, но я его не слушал. Решил полностью изучить кабинет: больше он напоминал небольшую манипуляционную, обставленную небольшими стеклянными шкафами и биксами; предыдущий хозяин оставил в шкафах копии личных дел и карт, пару справочников, лекарства первой необходимости, ЭКГ-аппарат и какие-то неизвестные мне расчеты. Понадобится более суток, чтобы во всем разобраться. Я открыл нижний ящик в столе, который теперь причитался мне:
- Предыдущий врач был хирургом?
- Да, даже мне вырезал пузырь. Славный был малый. Истории из жизни рассказывал. Нравилась ему наша повариха
- Есть что-то поважнее. Кого он оперировал? В последний раз. Мне нужны протоколы, гистология. Личная карта этого больного.
Я рылся в его бумагах.
- Последние дни он не заводил карт после вскрытия, подготовить протокол вскрытия он уже не успел.
- Как же мне прикажете войти в курс дела?
- Всего секунду.
Он нажал на кнопку громкой связи на телефоне; значит в этой конторе есть собственный телефон; внутренний; возможно, все записывают и следят. Всё же осторожность немало важна.
- Леся, зайдите к врачу!
Из динамика послышалось нудное:
- Зачем же?
- Быстро, - рявкнул тучный.
Среди личных карт я не обнаружил даты смерти всех моряков, также не было их фамилий, только сокращения "больной М.", столько-то лет; кратко указаны анамнезы; не было ни одного, точного диагноза "Инфекция неуточненного генеза". Вслед за типичным: "жалобы на озноб, проливной пот, боли в животе разбитого типа, следовало заболел остро, три дня назад; когда внезапно появилась температура. Курил; собственно, не важно; объективно: при пальпации боли в животе, кожные покровы чистые... Сыпей нет... Стоит проверить. Заключение о смерти: реанимация 30 минут... Безуспешно. В органах и тканях признаки отека и полнокровия. Сердце... Угу... Признаки кардиосклероза... Печень застойная." Умирали от недостаточности сердца. А в животе было туго с признаками; карты явно были не дописаны намеренно или со страху; с другой стороны, необходимо было выяснить объем пострадавших. Из лечения сущее все: антибиотики, противогрибковые, противовирусные, вливания, даже чья-то кровь. Операция в просмотренных мною картах была финалом, после которой была смерть.
Тучный брезгливо встретил вошедшую в кабинет девушку; здесь я с ним был не согласен; небольшой климакс; то и всего; всё равно УЗИ здесь не было; от чего он на пальцах гадай, хотя есть одна мысль.
- Георгий Борисович неделю назад оперировал на третьем дне больного. Он назвал это отчаянием, решил вскрыть живот, проглядку сделать. Ничего не обнаружил, поставил трубку и зашил все. Через 2 часа после операции последовала смерть. А сам Георгий Борисович заболел через сутки.
- Для начала кем вы будете?
- Я - повариха.
Я в голос засмеялся. Хотя, в принципе и глаголют идеалисты: тот, кто любит знает о своем возлюбленном все; но мне это нисколько не помогло; хотя малую часть я прояснил. Инфекция кровяная. Что-то попало явно в кровь; он умер по неосторожности; правда, есть не состыковки: как умерли предыдущие врачи? Ровно через секунду вошла Мила в белом халате; я опять засмеялся в голос; только потом мне пришлось состроить нужную пацифистскую мину; иначе можно было что-то заподозрить. Я, бросив скромный на нее взгляд, продолжил рыться в картах; но решил и поговорить вдоволь.
- Олеся, кажется! Сколько ваша опухоль сантиметров?
- Как вы узнали?
Все было просто.
- Лицо горит, вы немного тучная, и характер у Вас скверный.
- Ну, спасибо, - злобно посмотрела на меня Олеся, - что касается Георгия Борисовича, он безуспешно лечил антибиотиками, и еще чем-то.
- Оставьте нас наедине с Милой и картами, вы здесь лишние.
Тучный кивнул и рукой увел за совой повариху. Мила светилась.
- Мы одни.
- Это тебя радует? Я подписался на неизбежное.
Мила на минуту задумалась.
- Попахивает странным.
- А, по-моему, ничем не пахнет.
И, ничем же не пахло; чего она воображает! Сюда вот-вот ворвутся...
- У тебя, Геннадий Степанович, всегда по своему.
- С каких это пор мы на "ты"?
Мила обиделась и начала капаться в медицинских картах вместе со мной; к утру я надеялся зацепиться хоть за что-нибудь; нужно принимать в учет: персонал о чем-то молчит.
-6-
