- Доктор! Доктор, как мне быть? Меня ведь могут бросить на расстрел, - она сдерживала слезы; даже мое сердце дрогнуло; хотя я за преступление и соответствующее наказание, только за гуманное; расстрел, конечно, чересчур.
- Будьте покойны.
Мы вонзились в песок, теплый и мокрый; от грязи его теперь трудно отличить. Птицы приветственно взъерошились и кричали трели. Моряк стоял со мной рядом; чуть позади меня ютилась молодая его дочь, напуганная собственной участью. Узкая тропа вела в пролесок; правда, моряк; звали его, кстати говоря Василь Васильевич, запомнил имя между разговоров; поспешил меня остановить; мол, "не беспокойтесь! за нами придут". Радиолокация работала достойно. За нами возвратились, видимо из смотрового лагеря, двое. Один, долговязый и белобрысый, с противной улыбкой и до того чистыми белыми зубами, что хотелось его бесчинно обозвать; говоря о моих слабостях - был здоров как бык, может страдал плоскостопием, как обычные школьники. Второй же, как специальная добавка, толстый и суровый на лицо; таких я называю: "отобрали котлету", из важного любил рыбу - масляные пятна так хорошо красовались на футболке.
- Паспорт! - сурово обратился ко мне долговязый.
- Мама тебе паспорт отдаст. - я ждал пока наглец исправиться.
Долговязый переглянулись с толстым; и далее, осознав чужой дурной тон продолжил тучный:
- Прошу нас извинить, особенно моего сотрудника. Мы здесь ответственны за безопасность. Вы, разумеется, доктор?
Я подал ему паспорт.
- Ваша интуиция выше всяких похвал. Думаю, Василь Васильевича вы знаете, а это Мила - моя медсестра.
Мила удивленно посмотрела на меня; она удивилась не только потому как я решил ее проблему, но и потому как соврал без совершенного зазрения совести, словно так должно было и быть. Василия Васильевича лишь на минуту можно было обнаружить: "Славный малый!" - читалось в его глазах. Одобрительно кивнув мне, Мила отвернулась к отцу, дабы не заставлять меня объяснятся по разным поводам.
- Все сходится. Геннадий Степанович рады приветствовать Вас в нашей организации! Ваша честность и ответственность нас поражает!
- Славно. Меня тоже.
По этой тропе мы по камням и хворосту устремились вглубь острова. Я мог рассмотреть своих поводырей; кажется, одному из них стоило похудеть; но кто же в наше время осуждает толстых? они же не нарушают мирового геномного баланса? Галька и хворост, полоски прожиженной после дождя и земли и вырытые кое-где ямы только отвлекали от пути. Я сломал всю голову от скуки, перечисляя имена на латыни всех известных мне бактерий; к тому же попомнил клинику. Может, брюшной тиф? Чёрт его знает.
- Вы поступили благородно, Геннадий Степанович! - начала Мила бодро и благодарно, отец озирался на нее, стараясь не потерять из виду.
- Вы безрассудны. Вам объясняли, как женщине иногда важно молчать?
Мила смекнула, о чем я; и что не хотел бы продолжать этот разговор хотя бы сейчас. Я специально перегнал ее, оставив с отцом и поравнялся с проводниками.
- Как к вам обращаться?
- Я - Саша, это Эллиот, - ответил тот, что толстый; даже сейчас он украдкой что-то жевал. Эллиот? Что за странное имя? Упаси Господь родителей, извращающихся над именами детей.
- Вы что американец?
- Я латыш.
А по акценту не похоже; скорее врун. Показ я спрашивал их имена, мне было дозволительно осмотреть их рюкзаки. Бросилась карта, которая торчала из среднего замка, у того, что толстый, она была не прикрыта замком. Как бы ее достать на всякий, так скажем "пожарный".
- Введите меня в курс дела.
- Еще не время, - буркнул на меня долговязый.
- Мне кажется скоро нам придется расстаться.
Толстый остановился и обхватил меня за плечи; хотев смягчить меня и вывести из холодного буйства.
- Простите, мой коллега, теперче не сговорчив. На острове умирают наши моряки после первого похода в море. Сразу по приезду ими овладевает лихорадка и страшные боли в животе. Большего мы не знаем. Второй врач оставил записи. Ради лечения нашей проблемы он сам отправился в море; и умер по приезду. А последний сгинул после вскрытия, почти моментально за один день. Сегодня мы не отправляем в море лодки. Боимся смерти.
И это логично; а Василий Васильевич значит наемник с города; интересно, а он как связан с этим островом? И зачем здесь нужна его дочь? Нужно быть осторожнее.
- Насколько уходили в море?
- 6 месяцев.
Хм.. С таким огромным инкубационным периодом на ум пришел только гепатит и СПИД. Теперь все и действительно, принимало странную окраску. Мне потребуются записи доктора.
- Сейчас есть больные?
- Нет. Но буквально через неделю вернется третья волна наших экспедиций, и вероятнее она начнет умирать. Все больные умирают в трех днях.
Эта молниеносная форма смущала; мы же подбирались через ущелье в небольшой островной поселок со своей инфраструктурой: домишки, импровизированный площадь с костром, высокие тенты и подобие бассейна.
-5-
Первый раз; когда я получил диплом врача меня не смущала вся та бредня, что царила вокруг этого понятия; с каждого угла противные до боли мне люди кричали: будешь голодать, твоя личная жизнь пропадет; тогда я слушая их так и утопал в их грязи; нытье; теперь же этот остров стал настоящей отправной точкой в моем искусстве: я был один на один с эпидемией; мне только предстояло теперь понять: как бороться со скрытым врагом; ведь самого главного врага - корысть - я победил. Стоит ли говорить, что я попал в неизвестность; но такую свободную для меня, как человека; где не мне не мешали придуманные условности: бумажки, от которых у больного
