– Нет, Александр Валерьевич, совсем не напряжно. Просто я вспомнил, как он сам просил не обеспечивать ему прикрытие…
Немного подумав, Бударин ответил:
– Я тоже это помню. А также то, чем профессор мотивировал свою просьбу. Он сказал, что мы всё равно не сможем ему помочь, если что-то случится. А это значит, что опасность действительно существует и Ледовской о том знает. А что мы сможем, а что нет, теперь зависит только от нас… Тебе же известно, что на прошлой неделе мы видели двух субъектов, ошивающихся возле дома профессора, видимо, поджидая его. И позавчера мы с Никитой спугнули одного странного типа. Так что, я думаю, наши бдения проходят не зря… Впрочем, если у тебя семейные или ещё какие дела…
– Что вы, Александр Валерьевич, я дежурил и буду дежурить. Однако, мне до сих пор не понятно, что происходит… Видному учёному угрожает опасность, а полиция, чья прямая обязанность обеспечить ему охрану, ни слухом, ни духом…
– Сергей... Во-первых, ни у кого нет прямых доказательств, что профессору кто-то угрожает. А полиция и пальцем не пошевелит, если им не предоставишь что-нибудь реальное – запись телефонного разговора, подброшенную записку, сообщение по Интернету… Во-вторых, сам профессор против того, чтобы принимать активные меры для своей защиты…
– Но почему?
– Да кто его знает? Он же – учёный, можно сказать, гений! А у гениев информационное поле открыто в одну сторону, а в другую, например, в бытовую, напрочь замуровано… Он может решать мировые проблемы, а дверь на ночь запереть забудет! Таких людей следует опекать. Даже вопреки их желанию…
– Это верно. Правда, он почти безвылазно сидит в своих лабораториях уже почти месяц… Видимо, именно из-за его исследований такой интерес к нему со стороны… неизвестных врагов?
– Враги, Серёжа, в некоторой степени известны, – подумав, тихо ответил Бударин. – И в этом вся беда… Помнишь, как убили Моисеева? И на меня напали. Всё это – они, одна и те же компания… Кстати, старший следователь прокуратуры, Сунцов его фамилия, тоже о них знает… Но тут настолько всё запутано… Словом, всё может проясниться лишь тогда, когда мы поможем задержать хотя бы одного… урода.
Сергей, сидевший за рулём, резко обернулся.
– Увидел что-нибудь? – почти шёпотом спросил Бударин.
– Мелькнуло что-то в зеркале заднего вида.
Александр Валерьевич повертел в руках электрошокер. Он купил его по совету Ледовского почти месяц назад. Выбрал модель «Скорпион». Хотел к нему приобрести дополнительные кассеты, которые отстреливаются на тонких проводках, и поражают недруга на расстоянии 3-5 метров. Но, передумал и решил обойтись без них. Сам шокер был выполнен в виде дубинки, длиной почти сорок сантиметров, им, при случае, и «заехать» можно. Дома он, по военной привычке, приступил к тренировкам с таким оружием, справедливо полагая, что постоянно упражняясь, в случае опасности можно сработать правильно и грамотно «на автомате».
Немного помолчали.
– Завтра эта красота растает, – заметил Сергей. – Первый снег всегда тает.
– Да, конец октября – ещё далеко не зима…
Он хотел что-то добавить, но вдруг в левую дверцу машины что-то громко ударило, причём так, что «Шевроле» качнуло, а оконное стекло ссыпалось в салон. В тот же миг раскрылась правая дверь, чья-то сильная рука схватила за полу куртки Бударина и, едва не порвав её на части, рывком выволокла поисковика наружу и швырнула на заснеженную землю. Падая, Александр Валерьевич в отчаянии махнул рукой с зажатым в ней электрошокером. Удар был очень силён и достиг цели – шокер-дубинка «рубанул» нападавшего прямо по колену. Тот присел на одну ногу и ослабил хватку. Перед Будариным возникло перекошенное от злобы лицо противника, мертвенно-бледное в свете фонаря, даже зеленоватое.
– Иш-ш-ш-шь ты… – раздалось шипение из темного отверстия рта и в глаза офицера взглянули чёрные зрачки «киношной нежити». Отработанным движением Бударин ткнул в морду нападавшего электрошокер и одновременно нажал кнопку. Раздалось характерное жужжание, противника отбросило в сторону.
Молниеносно вскочив на ноги, даже не глядя на извивающееся тело поверженного противника, Бударин бросился на помощь другу. Он обежал машину спереди и, видя, что второй бандит пытается задушить водителя, произвёл второй «залп» в открытую шею врага. Эффект получился не менее впечатляющим – того отбросило от машины прямо к стоящему в трёх шагах от них забору.
– Ты как? – тяжело дыша, спросил Бударин, садясь в «Шевроле». Дверь он захлопнул и поставил на замок.
– Н-нормально, – с хрипом отозвался Сергей. – Ещё бы чуток…
– Можешь отъехать?
Вместо ответа его напарник нажал на газ, и резче, чем требовалось отпустил сцепление. Машина рванула вперёд.
– Тс-с, тихо, не гони…
Они отъехали метров на пятьдесят, свернули направо.
– Стой, – приказал Бударин.
Он вышел из машины и осторожно выглянул из-за забора на улицу. Туда, откуда они только что ретировались. То, что Александр увидел, неприятно удивило его. Откуда-то появилась другая машина, по виду – фургон. Два человека быстро затащили безжизненные тела нападавших во чрево машины и захлопнули дверцы. Фургон тут же отъехал в противоположную от охранников профессора сторону и скрылся за поворотом…
– Поехали на Клиническую, – сказал Бударин, вновь садясь в автомобиль. – Что-то я сильно беспокоюсь за нашего профессора!
Николай Анатольевич Бондарев был человеком чрезвычайно занятым. Деятельность его распространялась, во-первых, на область бизнеса, во-вторых, на творчество, а точнее, на самый настоящий джаз. Кроме прочего, был он мужчиной серьёзным и надёжным, а вдобавок – милейшим человеком. В самом положительном смысле этого интеллигентского словечка, что прекрасно его характеризовало как предпринимателя и музыканта.
Выглядел он лет на 55... Высокий, статный и «широкий в кости», густые седые волосы собраны на затылке в тугой пучок. Добродушное лицо украшала окладистая борода, делающая его ужасно похожим на Санта Клауса.
Более десяти лет своей молодости он отдал службе в рядах Советской армии. Должность не ахти какая важная – клубный работник, но во времена СССР, когда только КПСС являлась «умом, честью и совестью эпохи», достаточно щекотливая. Николай был одним из немногих, кто решился пойти против идеологии «загнивающего социализма». В своей клубной библиотеке он убрал с полок классиков марксизма-ленинизма, забросив их в дальнюю комнатушку, а на самом видном месте поставил самовар с чайным сервизом. После чего в его «кают-компании» постоянно было полно людей, которые теперь приходили пообщаться друг с другом, почитать стихи, спеть песню под гитару, обменяться новостями и просто отдохнуть.
Но однажды, когда кто-то из посетителей клуба заявил, что теперь его женитьба «неизбежна, как крах империализма», Николай взял да сказанул в ответ: «Не надейтесь, ребятки, краха империализма не будет никогда!» Вслед за этим последовали
