Потом я съездил на пару дней в Каунас к маминому брату - дяде Пете, его сын Шурик возил меня на машине и показывал достопримечательности Каунаса, так, например, мы посетили печально знаменитый 'Девятый форт'. В каунасское гетто, расположенное в пригороде Каунаса Вилиямполе (ранее - Слободка), было загнано 30 тыс. евреев. До этого тысячи человек уже были убиты. Партиями их отсюда гнали в близлежащий IX форт (ранее - филиал каунасской каторжной тюрьмы), где расстреливали. Лишь 28 октября 1941 г. было расстреляно 10 тыс. евреев. Героический подвиг совершили 64 заключенных-смертников в каунасском IX форте - 61 еврей и 3 русских военнопленных. 25 декабря 1943 года в ночь под рождество, они осуществили дерзкий побег. Многие из них погибли, но те, кому удалось спастись, сообщили всему миру о чудовищных преступлениях, совершающихся в IX форте г. Каунаса по отношению к евреям и людям других национальностей, и включились в партизанскую борьбу. И дальше я вылетел в Киев, где я должен был явиться на турбазу в Пуще Водице. В июне 41года там отдыхала мама, когда началась война, и она успела уехать последним эшелоном. 6 дней мы осматривали Киев, потом 4 дня были в Виннице, 4 дня в Севастополе и 6 дней в Одессе. Дальше я отправился в Новороссийск, где мы договорились встретиться с Феликсом и его женой Валентиной, но они оказались в Гаграх, где мы, наконец, встретились и дальше уже отдыхали вместе. Вернувшись из отпуска, я сразу вышел на работу. Мне предполагались 6,7 классы, и я даже в душе радовался т.к. 8-е были трудными. Но в шестых классах вводилась новая программа, и Н. решил ее пройти, теперь я понял, почему на курсы поехал он. Была еще одна причина, он думал о будущем. Итак, у меня те же классы. НИ О КАКИХ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ПОДХОДАХ НЕТ РЕЧИ, ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, СОЗНАТЕЛЬНЫХ. Очевидно, в процессе работы подсознательно вырабатывается умение. Меня выручало то, что я много знал, отвечал на вопросы, рассказывал много интересного. Потом мне дали классное руководство в 8-в классе.
Класс был слабый, но сравнительно спокойный. Запомнилось, как готовились к конкурсу инсценированной песни. Мы выбрали "14 минут до старта", сделали из фанеры трехметровую ракету, даже загнули полуцилиндром. Оделись ребята в костюмы космонавтов, врачей, инженеров. М. очень тяжелый ученик, второгодник, принял участие, а хулиган и дебошир Г. был запевалой. Впервые меня похвалили как классного руководителя: "Даже М. пел!" Как-то Н. сообщил мне, что облоно предложило, / конечно, наоборот он предложил, подождав, когда я забуду о своем предложении/ оформить кабинет технических средств с электромеханическими экзаменаторами. У нас в школе, в январе должно было состояться краевое совещание директоров школ. В нашем распоряжении было 40 дней. Нужно было разработать программированный кабинет на 40 мест с пультом управления. Я предложил свой проект, потом вместе обсудили, кое-что изменили и принялись за работу. В общих работах приняло участие около 300 учеников. Самую тонкую работу выполняли мои "транзисторы" - , как презрительно называл моих кружковцев Н. под руководством Миши Кравченко и Сережи Малюка. Работали даже по воскресеньям. Е.В. работал с десятиклассниками на уроках электротехники, выполняя массовые подсобные работы. Это дало повод десятикласснице М. написать в газете "Биробиджанская звезда", как дружно они с Н. делали программированный кабинет.
Кабинет вышел чудесный, но при открытии я не присутствовал т.к. по линии общества "Знание" меня послали в Свердловск на семинар лекторов. Восхищен я был всем: и городом, и музеем с его легендарными малахитовыми шкатулками, и лекторами. Особенно запомнилось выступление академика Вонсовского. Познакомился с философом, Крапивенским Э.С. с которым много беседовал, спорил, чуть ли не до утра. Семинар оставил много впечатлений. Незадолго до семинара кончился кандидатский стаж, и я был принят в ряды КПСС. На партсобрании Н. посоветовал мне работать больше чем он т.к. я молодой и не брать пример с Глузкина С.А. / Глузкин С.А. один из лучших физиков города, талантливый и способный учитель/ т.к. он не практик. Я же мечтал стать таким теоретиком как Глузкин. И таким практиком как Н. После нового года состоялось партсобрание, на котором я выступил с критикой работы учительской комсомольской организации/ там пол года не собирались взносы/. Я ничего не имел ввиду и даже, по правде говоря, забыл, что отвечает в партбюро за этот участок Н. Реакция была бурной, глаза у него налились кровью, я думал они вот вот выскочат из орбит. Он не прося слова, выбежал и понес такое, что я еле успевал записывать, как раз я был секретарем собрания. "Шкурник, подлец, щенок, подонок. Я свою дочь не взял, его взял, а он оставляет меня на 14 часах", это только отрывки из его лестной речи.
Самое смешное, что его никто не осудил, никто не возмущался, не выгнали с собрания. Ни один человек не поднялся в мою защиту. По одной простой причине: все его боялись, и никто не хотел с ним связываться. Прошла зима, весна приближалась пора экзаменов. 29 мая, отпросившись на один день, я поехал на рыбалку, в погранчасть у Амура. Вернулись 30 мая с богатым уловом. Отец всегда был специалистом по рыбным блюдам, он приготовил на завтрак жареную рыбу, сел с нами за стол, но сидел с опущенной головой и к еде не притронулся. Целый день я проспал, поздно вечером я встал и начал готовить к завтрашним экзаменам костюм. Мама и папа сидели на балконе и тихо беседовали, мама дорабатывала последние дни и должна была идти на пенсию. Папа говорил, что теперь мы будем жить по новому расписанию. Ночью отцу стало плохо, вызвали скорую помощь, но уже ничего не могли сделать, в 4-30 он умер. Для меня удар был внезапным и неожиданным т.к. я слышал, что если человек прожил год после инфаркта, он будет жить. Мама знала, что его держат на уколах и долго он не протянет, но мне никто ничего не говорил. Многое начинаешь понимать, когда уже поздно.
Я понял одно, отец был одинок. Мы его никто не понимали. В то утро с первым сердечным приступом ко мне пришло первое прозрение. Все проходило как в тумане. За время похорон я не пролил ни одной слезы, но повзрослел сразу на
