В это время зав гороно В.Г. захотелось в интернат, и она пообещала ему, что он будет все иметь, что он захочет. В.Г. имела романтическое прошлое, ее жених погиб в начале войны и она так и не стала его женой, и сквозь всю жизнь пронесла верность к своему возлюбленному и так и не вышла замуж, хотя обладала привлекательной внешностью и получала много предложений от солидных женихов. Она не имела личной жизни и вся без остатка отдавалась работе. При внимательном рассмотрении у нее не обнаруживалось глубокого ума, но тщательно маскируемые хитрость и лицемерие позволяли ей обладать хваткой и качествами, которые необходимы руководителю. Н. начал вести подкоп. Я был маленьким, но помню, как в моем присутствии в кабинете отца разразился скандал из-за яблок, отец перерасходовал деньги на яблоки для подарков детям на новый год. По любому поводу он ходил кляузничать в горком КПСС, говорил, что несолидно директору стоять в очередях в магазинах, уделять много внимания семье и т.д. Интернаты в то время было новое. Так первая попытка, когда во главе стоял Н., закончилась неудачно. Возникало много сложных, совершенно новых хозяйственных и педагогических проблем. У отца вначале тоже было очень плохо, но ему помогали, поддерживали морально и вот, наконец, когда появились первые успехи, началась борьба этих двух интриганов против отца и закончилась их полной победой.
У отца на улице произошел инфаркт, он упал и поломал ногу, которую долго и тщательно лечили, а инфаркт зарубцевался сам. Но не смогли зарубцеваться те душевные раны, которые ему нанесли. И все же он не протестовал, когда я пошел в 4 школу. Почему? Может, он считал, что Н. стал лучше. Он говорил мне, что он хороший практик, и я многому у него научусь. Что, правда, то, правда, научился я даже за первый год многому. Работал он по 14 часов в день и меня заставлял много работать. Так, например, я узнал, что в парке есть списанный и поломанный планетарий и предложил Н. взять его. Мы установили его в углу актового зала, потратили на него уйму времени и, когда он был уже почти готов, директору показалось, что он портит вид зала и его сняли. Предложил я создать кабинет технических средств, но мой коллега сказал, что это показуха, и не стоит этим заниматься. Работал у меня физический кружок, но ничего серьезного мы не делали, так, простейшие приборы. Завхоз, Володя, говорил мне: "Зачем ты торчишь все время с ним, он гвоздя бесплатно не забьет, за все получает, а ты сидишь на 18 часах в неделю. Но я тогда не понимал таких вещей, семьи у меня не было, дома жил на всем готовом, и практической стороны жизни не сознавал. В это время отец, работавший методистом арифметики в педучилище, решил поехать в Москву на курсы связанные с введением в школах новой программы.
Все его отговаривали, т.к. как ему было почти 60 лет, но он полетел. А когда вернулся, начал писать по требованию директора педучилища Дворкиной Ц.И. отчет и доклад. Вставал в 5 утра, чего с ним никогда не бывало. Потом давал открытое занятие кружка для директоров педучилищ края. И, наконец, справили 60 - летие. Это было последней каплей, которая привела ко второму инфаркту. Три месяца пролежал он в тяжелом состоянии в больнице, мы по очереди просиживали ночи у него в больнице. Когда кончился учебный год, и отцу стало легче, мне подвернулась путевка по городам-героям Украины, и я решил съездить. Это было уже второе мое путешествие, первый раз, когда я успешно окончил первый курс института, Феликс взял меня с собой на экскурсию в Москву, потом в Крым и под конец в Киев, там мы встретились с родителями, которые возвращались из Кисловодска. Феликс полетел домой, а я с родителями в Москву и оттуда домой. Отпуск время, когда забываешь свои страдания, волнения, заботы. И лучше проводить его в обстановке ни чем не напоминающую обычную. Я лечу в самолете ТУ - 114. Махина! Какая все-таки сила у человеческого разума. Как в сказочной жар-птице собрались в нем чаяния людей многих поколений. Москва, в моем распоряжении несколько часов и я иду на Красную площадь. Утро кажется каким-то сказочным. Почему-то, когда я прихожу сюда, что-то во мне, что выше меня самого начинает спрашивать: "Все ли ты делаешь как нужно, искренен ли во всем и до конца, все горькое несправедливое кажется мелким и ничтожным перед этим древним и не поддающемся влиянию времени Кремлем. Перед этой величественной стеной, могучими елями и строгим мавзолеем на сердце становится просто, радостно и спокойно. И появляется какое-то вдохновение, стремление к действию, к полету. Перед глазами возникает образ первой учительницы и слова, записанные на доске: Родина, Москва. И до боли знакомая песня, щемящая душу и вызывающая новую волну радости, смешанную с гордостью за свою Родину, за свой народ.
Дальше я лечу на АН-10, в Вильнюсе меня никто не встречает, как всегда телеграмм я не посылал. Добираюсь до дома, где снимал комнату мой одноклассник и лучший друг Валерка Паньков. Это двухэтажный коттедж с островерхой крышей. Хозяйка дома, толстая полячка впустила меня в его комнату и просила обождать. Комната была почти пустая, стояли две широченные кровати, стол, небольшое трюмо и громадная фотография на стене, на которой была изображена голая женщина, сидевшая на полу спиной к зрителю и обхватившая руками колени. Вечером мы сидели за столом, и пили польскую водку. Тут же были его белокурая подруга, две соседки, снимавшие следующую комнату и двое парней. В Вильнюсе я пробыл до 5 июля, основательно
