– Проклятый дядя сам подарил тебе средство к спасению? – Евтихий внимательно посмотрел на паренька. – Что же, он хотел погубить тебя или спасти? А? – окликнул Евтихий. – И всё это – тот самый дядя, о котором твоя мать говорит, что не видела его с тех пор, как он якобы умер. Али… У меня к тебе последний вопрос, дружок. Всё, что ты видел – под действием ли банджа или с помощью перстня, я пока не знаю, – всё, что ты видел, тебе не напоминало что-нибудь знакомое? – Евтихий подождал ответа и переспросил проще: – Ты там бывал раньше?
Али, не мигая, уставился на Евтихия, потом выдохнул:
– Да, бывал. Во сне. Или в детстве. Вернее, во сне и в детстве.
Евтихий промолчал. Сжал губы в ниточку.
– А ещё, – решился Али, – стояло лето… А мне привиделось, будто там, где сады и дворец с колоннами – самое начало весны.
– Ноубехар… – повторил румиец на согдийском диалекте. – Али! Сколько тебе было годиков, когда аль-Фадл привёз вас из Балха?
– О-о! – Али благоговейно поднял руки. – Он наш заступник, наш благодетель и покровитель – аль-Фадл ибн Йахъя ибн Халид аль-Бармаки, salamu as-salam, in shaa Allah!
Евтихий ждал. Под его взглядом парню стало неуютно, и он признался:
– Я не помню… Отец помнил! Он говорил, мы служим Бармакидам потому, что наш благодетель аль-Фадл и все его братья, – Али с трепетом выдохнул, – пахлевийские пармаки. Но мы-то теперь все мусульмане, – он поспешил заверить, – и мой отец Абдаллах, и моя мать Фатима, и я, Али ад-Дин!
– Пахлевийские? – перебил Евтихий. – Пахл это что, Балх, но на согдийском говоре, да? Тогда «пармак», – соображал Евтихий, – это «бармак»?
Али жмурился на солнце и хлопал глазами. Приятели свистели ему с дальнего конца проулка. Ему хотелось сорваться и убежать. Евтихий глубоко вздохнул, наконец, отпуская мальчишку:
– Во что играете-то с пацанами? – улыбнулся свысока.
– В az-zahr! – обрадовался Али. – Ну, то есть в кости!
– В азарт? – Евтихий на франкский выговор перековеркал арабское слово. – Игры с азартом до добра не доводят. Не забывай: твой дядя сделал тебя взрослым.
Али продолжал хлопать глазами.
15.
«Полный текст арабского свода «1001 ночи» разыскивался долго и безуспешно. Отдельные повести были произвольно собраны в сборник и переведены на французский язык Антуаном Галланом (1646-1715). Однако в его многотомном издании «1001 ночи» сюжет об Али ад-Дине (Аладине) первоначально отсутствовал…»
(Чудотворный огонь Вахрама. История «1001 ночи», продолжение).
Оставив тесные улочки аль-Карха, румиец спустился к набережной над Тигром. Если шиит-сказочник ещё не навлёк на себя беды, то найти его труда не составит. Евтихий вышел к базару. Погонщики гнали мулов, навьюченных посудой и утварью на продажу, меняла зычно обещал без обмана обменять серебро, акробат подбрасывал и ловил зажжённые факелы, старьёвщик звал горожан задёшево продать ему поношенные вещи. Здесь пахло пряностями, лошадиным потом, драгоценным мылом и кизяком.
Прежний сказочник, ловко поджав ноги, сидел у торговых рядов с краю и, рисуя на хитром лице наслаждение от своей же истории, с упоением рассказывал:
– «Да, я построю дворец на любом из твоих пустырей, о халиф – да продлит Аллах твои дни!» – обещал юноша. Халиф возрадовался, а на утро созерцал выросший под его окнами за одну ночь чудный дворец из восхитительного цветного камня…
Сказочника окружили и слушали полтора десятка человек – в основном из праздной молодёжи. Подошли пять-шесть иноземцев. Евтихий неслышно зашёл сказочнику со спины и опустил руку ему на плечо:
– Где же это вырос тот чудный дворец, что его было видно прямо из халифских окон, а? Разве в городе Багдаде остались такие пустыри?
Сказочник вскинул голову, но сразу узнал Евтихия. Губы его сложились и вытянулись так, будто бы он выговаривал звук: «О!» Усы встопорщились, а глазки хитреца сделались чистыми и ясными.
– За городом, чужеземец, за городом, где военные лагеря каранбийцев! Дворец был так велик, что его башни халиф вполне мог увидеть из окон за Тигром. Я почти не преувеличиваю! – сказочник простодушно растянул губы, показывая желтоватые зубы.
Слушатели забеспокоились: иноземец в румийской одежде настойчиво расспрашивал об окнах халифского дворца. Посторонние потихонечку разошлись. Евтихий этого и добивался. Сказочник сидел и снизу вверх глядел на него.
– Мальчишка действительно сорил золотом? – прямо спросил румиец.
– Как бобовыми зёрнышками. После него каранбийцы три дня били на улицах всякого, у кого отбирали собранные монеты. Они нечистые – на них женское лицо!
– М-гм, – покивал Евтихий, – я даже знаю, как зовут эту женщину. Ирина – верный император. Можешь вставить её имя в твою повесть. Если не побоишься, – добавил, сузив глаза. Сказочник промолчал, изображая на лице лояльность и преданность.
На углу у торговых рядов собрались в кучку настороженные молодые люди. Человек пять. Они делали вид, что на Евтихия вовсе не смотрят. Чьи они – это люди аль-Фадла? Или на их пятках наколоты имена праведных халифов…
– Как зовут-то тебя, хитрец? – Евтихий не глядел в их сторону.
– Абдаллах, – не моргнув глазом, сказал тот. Одни сизые усы над верхней губой встопорщились.
– Abd Allah, – понимающе повторил Евтихий, – раб божий. Все вы тут, я гляжу, Фатимы и Абдаллахи. Береги пятки, шиит! – Евтихий потрепал его по плечу. – Поклон благочестивой Фатиме – боюсь, в другой раз она тебя не выручит!
Евтихий отошёл на один шаг. Он достаточно привлёк к себе внимание. Из-за угла следили, не отрываясь. Евтихий вытащил из рукава динар и протянул сказочнику:
– Это за распуганных слушателей тебе денежная compensatio… э-э, выплата, – он подобрал персидское слово. – Не знаешь ли, дорогой, где за двадцать или двадцать пять таких монет можно купить серебряное блюдо подлинной ценой динаров в семьдесят? Я бы взял несколько штук, – румиец внимательно глядел на сказочника.
Тот помялся, но нехотя встал на ноги и нарочито медленно побрёл. Недалеко – к соседнему торговому ряду.
16.
«Спрос и мода на восточные повести подогревались во Франции египетским походом Наполеона I. За вознаграждение некий египтянин Али аль-Ансари собрал известные арабские повести в один сборник и произвольно поделил его ровно на тысячу одну главу. Однако повесть об Али ад-Дине и его светильнике в этом египетском своде отсутствовала…»
(Чудотворный огонь Вахрама. История «1001 ночи», продолжение).
Наблюдатели тянулись за румийцем шагах в тридцати. Сказочник будто нарочно показывал им дорогу. Он встал у одной лавки и принялся стучать в двери. Скоро
