- Мой сын гомофоб, - констатировал он.
- Никакой не гомофоб! - возразил я, потому что это слово и то, как оно прозвучало от Андрея, мне не понравилось.
Прозвучало даже не как оскорбление - как приговор. Как будто неизлечимый диагноз вроде "умственно отсталый" или "человек, которого необходимо изолировать". Причем, в этом не было ни капли жалости, как если кому-то сообщают, что у его ребенка рак в последней стадии или синдром Дауна. Просто - как выстрел - гомофоб.
- Так почему тогда вы избили того парня? - решил уточнить Андрей после моего возражения.
- Да ну блин... - стал мяться я. - Ну он просто так себя вел...
- Как? - Андрей начинал выходить из себя. - Что он сделал?
- Ничего...
- Тогда какого черта вы его избили? Не первый раз! Отвечай! Мне сказали, твой ответ был "потому что он педик". Так ты сказал Полине Николаевне?
Ну вот, точно это она ему напела какую-то фигню, подумал я.
- Ну да.
- Что ну да?
- Ну, он педик... - я отвечал неуверенно, чувствуя крайнее неудобство из-за присутствия Руслана, которому, казалось, тоже не особенно нравился весь этот разговор.
- Он тебе сказал или ты сам догадался? - Андрей гнул свою линию.
- Ну, блин... - мямлил я. - Видно же их...
- Да ты у нас эксперт! - Андрей сжал зубы. - И что, если тебе видно, нужно бить и унижать? Это делает тебя мужчиной?
- Ну а что, он что ли мужчина... Они же даже сдачи дать не могут, такие нежные...
- Кто?
- Канарейкин.
- Кто они? - Андрей пер как танк.
- Гомики, - ответил я.
- И потому что не могут ответить, вы решили, что нужно непременно парню разбить лицо...
- Да ну нет... Ну, мы же...
- Сейчас тебя никто не собирается слушать! - отрезал он и посмотрел на Руслана.
- Может, не надо так резко? - как-то не очень уверенно спросил тот. Ему явно не нравились наши разборки.
- Надо, - ответил Андрей, посмотрел на меня, - Ты же знаешь Руслана, так?
Я кивнул.
- Руслан гей.
Я вытаращил глаза сначала на него, потом - на самого Руслана. Это звучало как-то совсем не убедительно.
- Ты считаешь, что Руслан не мужик, слабак, или ты сразу смог определить по нему?
- Нет, - едва не заикаясь, ответил я.
- Если ты такой смелый, то можешь сейчас ему все свое обоснованное отношение высказать. Или думаешь, Руслан нежный и не сможет тебе дать сдачи? Что его остановит? Что тебе пятнадцать?
Я молчал, уткнувшись в деревянную столешницу. Я не мог поднять глаза и посмотреть на Руслана. Я даже не мог понять, при чем тут Руслан, ведь он был нормальным мужиком, да еще по совместительству тренером моего отца по боксу.
- Андрюх, - вступил сам Руслан, видя мою беспомощность, - не надо...
- Надо! - перебил отец и снова обратился ко мне. - Ты же принципиально ненавидишь геев, они же для тебя не мужики, так? Ну! - он сильно повысил голос, и теперь вся его злость вырвалась наружу. - Вот перед тобой недостойный, дашь в морду, так же как своему однокласснику? Нет? Что, кишка тонка? Ссышь, эксперт по педикам?
Я готов был провалиться сквозь пол ресторана. Честное слово, я лучше бы сгорел в печи в лесу, чем сидеть там и участвовать во всем этом. Молчание давило на меня. Я украдкой косился на Руслана. На отца я посмотреть даже мельком не решался. Признаться по правде, я до конца не верил в это "открытие". Ну не мог Руслан быть педиком! Ну не такие они! Однако это был не конец вечера. Домой ехали молча, а когда оказались в нашей квартире, Андрей бросил мне на кровать кипу каких-то листовок, брошюр и самопальных книжек в мягком переплете.
- Почитай! - командно-приказным тоном сказал Андрей, кивнув на гору бумаги. - Может, что-то поймешь. И через несколько секунд добавил. - Я серьезно! Прочтешь все! Буду спрашивать!
Он закрыл дверь. Больше в тот вечер мы не разговаривали. Завтракали утром тоже молча. Андрей только спросил, начал ли я читать то, что он мне дал. Я угукнул. Там была просто прорва всякой научно-просветительской литературы на тему гомосексуальности. Откуда она берется, кто такие геи, почему они существуют и как вообще это объясняется. Потом Андрей умотал ночевать к своей телке. Видимо, окончательно я его расстроил, раз решил оставить меня одного на ночь. Наказал только все прочесть. Ну и я читал. Конечно, мое поведение расстроило Андрея. В общем, его можно понять, он же должен был меня воспитывать честным порядочным мужчиной и все такое, только вот про Руслана это он зря. Это он перегнул с концертом. В это я все равно никогда бы не поверил.
- Да все мне понятно, - начал я, отвечая на его вопросы следующим вечером, - Я был не прав, признаю. Погорячились с Канарейкиным. Не виноват он типа... в том, что такой... Но про Руслана, это же неправда?
- Что неправда? - как будто не понял Андрей, но я видел, что все он прекрасно понял.
- Ну, что он такой?
- Какой? - в голосе Андрея снова звучало раздражение.
- Ну, гей. Это же вы специально...
- Ничего ты не понял, - вздохнул отец.
- Да нет! - запротестовал я. - Да понял! Ну, просто он же совсем не похож... То есть, ну их же сразу видно...
- Не видно, значит! Руслан гей. Смирись. Твое отношение к нему поменялось?
Я пожал плечами. Я действительно не мог ничего сказать о своем отношении, потому что был совершенно сбит с толку. Часть моих незыблемых представлений о мире и о людях была разрушена, а вторая, уцелевшая часть, оказалась не такой простой, как я думал. Все говорили про геев. Все говорили, что они больные извращенцы. Все видели, что они женоподобные слабаки. Лично со мной, конечно, никогда никто из взрослых этой темы не поднимал. Мама всегда презрительно фыркала, если тема на кухне с ее друзьями заходила в это русло, в школе не принято было о таком рассказывать. Ну, вот мы с пацанами и построили свои представления на базе общественной морали. И все было в порядке, и даже черт с ним, с Канерйкиным - ну избили и избили, получили и забыли. Но Руслан, друг Андрея, тренер по боксу... Я даже представить не мог, чтобы его не то что кто-то заподозрил в таком, но и вообще решился что-то оскорбительное сказать. Руслан был крутым. Как и все друзья моего отца. Как и
