От этой мысли Роберту стало душно, поправил очки, сползшие по переносице. Уже летел в сознании сюжет, рука потянулась и легла на бумагу. Слова торопливой россыпью побежали в беспорядочной строке. Куда-то ушел стук колес. Сабуров не шел из головы. Довлел над рассудительным сознанием. Чего-то требовал, что и так было ясно. Но видно каких-то мелочей не хватало, и еще... Может быть, не хватало самого процесса, удовлетворенности событиями, нужен был мотив. К тому же, как Сабуров попал на Ученый Совет? Может быть, он и сам не помнил, как там оказался. Помнил, с чего все началось. А потом... Конечно же, его звали не Сабуров. Допустим, Демин. У него была семья, ребенок, может быть девочка... но почему девочка? Ладно, ладно, мальчик. Последователь отца. Ему, Сабурову-Демину, например, научному сотруднику, кандидату наук надлежало по очереди для всех установленной администрацией, отработать на какой-нибудь городской стройке во благо коммунистического строительства Страны. Ну, например, потрудиться на отделочных работах самой нетребовательной в архитектурном отношении двухэтажной пристройки, допустим, прачечной какого-нибудь уважаемого учреждения для заключенных. Это ничего, что Демин не строитель, а наукообразный специалист. Председателя парткома это не смущает. На ходу научится. Дело не сложное, главное сделать отметку о выполнении ответственного мероприятия. Сейчас вся страна так живет!
– Вы же мне говорили, товарищ Демин, что сам поменял стекло на своей двери в кухню. Оно ведь большое, как-никак. И требование повыше, все-таки свое, не чужое – хочется сделать как можно качественнее. А тут!..
– Да, но у меня тема другая – «Наследственные сверхустановки в обществе». И работа, как вам известно, очень важная, можно сказать, государственная...
– Ну! А это, по-вашему, что? Тоже установки. Стекольные. И тоже в обществе. Да еще в каком – почти в коммунистическом! Вот увидите!
– Но вдруг прорабу не понравится? У них должен быть стекольщик.
– Дурья голова. Стекольщику нужно платить по высшей квалификации, а вы на стандартной зарплате института. Сообразили? Так что давайте, завтра туда к восьми утра.
Отсюда все и началось. Было ласковое июньское утро. Можно сказать, начало лета. И не верилось, что придется войти в сырое свежеотстроенное здание, в подвальную сырость и приступить к непривычной работе. Помнил, как пришел, и прораб, хитрый мужичок низенького роста, услышав о прибытии стекольщика, не глядя на него, повел в просторное помещение на первом этаже с не застекленными окнами. На полу валялись кучи штукатурки, обрезки плинтусов и битые кирпичи, возле ближнего от двери окна лежало огромное корыто с серой омерзительной цементной жижей... Стояла табуретка и шаткий серый от налипшего цемента деревянный «козел», стол с набросанными осколками стекла, два стеклореза и метровая линейка. У стены в деревянной стойке – огромные листы стекла. Демин отметил себе, что тут о нем уже, наверное, позаботились и грех будет не оценить это своим старанием.
Первые два дня он действительно постарался поработать без большого ущерба для производства. Странно только, что его не очень квалифицированный, но честный труд никто не оценил. Хитрый мужичок после посвящения Демина в требуемый объем работы как в воду канул. Не пришел он и на второй день, и на третий. А на четвертый, вставляя последнее стекло во фрамугу, Демин замер от неприятного холодного страха. Со стороны улицы двое мужчин в полосатых пижамах для заключенных и таких же тюбетейках торопливо навешивали на окно добротные металлические решетки. Присмотревшись, Демин обнаружил, что поодаль за ними в таких же пижамах перемещались такие же на вид заключенные. Встряхнув головой, Демин-стекольщик стал фиксировать в своем мозгу каждую деталь увиденной картины. Улица жила обычной своей жизнью – троллейбусы ездили, останавливались на остановках в обе стороны, машины разных моделей проносились с дозволенной скоростью, регулировщик профессионально дирижировал жезлом, пешеходы спешили, прогуливались, скапливались у киосков, словом все было как обычно, кроме людей... Люди показались ему облаченными в одежду одного цвета, одного покроя, как и эти двое заключенных, заколачивающих в стену металлические решетки прямо у него на глазах. Глянув на другие окна, он с ужасом обнаружил, что на них уже были установлены такие же решетки. В сознание ударила мысль, что его, Демина напрочь здесь запечатали, и теперь выбраться отсюда ему не представится никакой возможности. От волнения он неловко повернулся и во весь рост свалился в корыто с жидкой массой. Что было потом, он не помнил. Сколько прошло времени – тоже. Выпачканный в застывший цемент Демин обнаружил себя сидящим на стуле в белом медицинском халате. Окончательно придя в себя, он подошел к двери, двинул ее в обе стороны – дверь была плотно закрыта. Бросился к окнам. За решетками стояло не молодое июньское солнце, а раннее холодное осеннее утро...
Между тем, напротив сел еще один пассажир, поставил термос на столик, голос негромко извинительно сказал «Не помешаю?» Роберт кивнул, не поднимая головы от рукописи. Казалось, человек молча созерцал то ли в окне мелькающие телеграфные столбы и деревья лесополосы, то ли его, Роберта. При мысли об этом стала ломаться последовательность сюжета. Требовалось отложить, иначе потом не соберешь. Так и сделал...
Человек оказался сорокалетним мужчиной холеной наружности, в очень импортных очках, с выточенными чертами лица, при галстуке в светлой рубашке, пиджак уже висел на крюке над головой. В ногах покоился узкий «дипломат».
– Очередной роман?
Роберт, пряча удивление, спросил:
– Мы знакомы?
Мужчина улыбнулся:
– Роберт Корнев?
– Да. А в чем дело? – Роберту не удалось скрыть настороженность.
Мужчина заулыбался еще откровенней и протянул руку:
– Леонид Ерёменко. Ваш читатель и почитатель.
– Очень приятно.
– Неординарный случай заставил взяться за новый роман?
– Почему вы это решили? – Роберту стало не по себе, отметив точность формулировки. Неожиданно ощутил себя нагим.
– Вы хотите сказать, что это не так? – поддерживая глазами добрую улыбку, Леонид провел пальцем по периметру своего скальпа.
– Так, но почему вы это решили? – все же не принимая
