– Добрый день, коллеги. Вениамин Семенович! – голос принадлежал человеку преклонных лет, усталый и грубый.
– Добрый день, Геннадий Федотович, – ответил за всех Вениамин Семенович.
– Уважаемый профессор, я должен вас поздравить с выходом из комы. Как вы себя чувствуете сейчас? Мы можем продолжить обговаривать наши с вами проблемы? Надеюсь, вы еще не забыли, на чем мы остановились в прошлый раз?
Демин напряг память, но так и не припомнил хотя бы проблеск предполагаемого разговора или ситуацию встречи с этим человеком.
– Извините, что-то не припоминаю. Последнее что я помню...
– Геннадий Федотович, у нас изменения, – вмешался Вениамин Семенович.
– И какие же?
– Наш уважаемый профессор дисквалифицировался.
– Профессор Сабуров?
– Да.
– И кто же он теперь?
– Теперь он стекольщик.
– Это правда, уважаемый профессор? Это не шутка? Вы теперь стекольщик?
Лиля с беспокойством посмотрела на Демина.
– Мне кажется, уважаемый Геннадий Федотович, что из всех присутствующих здесь шутит один Вениамин Семенович. Не так ли, коллега? – обратился он к сидящему у противоположной стены Вениамину Семеновичу, словно его связывал с ним не один год работы над проблемой. При этом Демин не преминул слегка саркастически улыбнуться, на что коллега абсолютно не отреагировал.
– Ну, тогда прекрасно. Сохранившееся у вас чувство юмора чудесным образом подтверждает, что с вами все в порядке, и мы можем начать наше обсуждение. Кстати, профессор, вы теперь называетесь Сабуровым. Вам об этом сообщили? Это ваш псевдоним. И это приказ. Он вам нужен как воздух для конспирации в нашем совместном деле по договору и вашей безопасности. Надеюсь, вы еще не забыли о нашем договоре, который подписали в один из дней вашего просветления во время болезни?
– Договор? – переспросил Демин без малейшего оттенка удивления. И посмотрел на Лилю.
Лиля взволнованно заморгала ресницами.
– Надеюсь, – продолжал Главный, – милая Лиля посвятила вас в подробности последних событий? Сообщила вам о результатах эксперимента? Мы старались выполнить все инструкции первого этапа работы, составленного вами плана, пока вы находились по другую сторону сознания. Что скажет по этому поводу милая Лиля и что скажет уважаемый профессор?
– Во-первых, Геннадий Федотович, я бы хотел освежить в памяти договор, который якобы я подписал.
– Ну конечно, конечно. Я вас прекрасно понимаю, профессор Сабуров, что после болезни, возможно, не все возвратилось к памяти. Что-то еще брезжит в тумане. И Вениамин Семенович вам его покажет после нашего обсуждения, если свой экземпляр вы где-то загубили.
– Хорошо. В таком случае, о Лиле. Ей пришлось пережить значительные потрясения в результате выдуманной вами шоковой терапии отрицательных эмоций. Женщину на четвертом месяце беременности опасно подвергать столь жестокому испытанию.
– Позвольте, коллега, не вы ли изложили в ваших инструкциях, какие эмоции необходимо использовать в период созревания плода для формирования желаемого генетического типа?
– Безусловно, я. Но я никак не предполагал, что ваши помощники так грубо извратят мои указания. Не буду вдаваться сейчас в детали, но теперь, когда я, наконец, смогу лично контролировать дальнейшие эксперименты, мы сможем избежать фатальных ошибок, – при этом Демин кинул взгляд в сторону Вениамина Семеновича. Верный подданный Главного лишь нервно повел зрачками, что-то выискивая у себя в голове.
– О каких ошибках вы говорите, профессор? – в голосе Главного появилась раздражительная обеспокоенность.
– Не вам ли, уважаемый Геннадий Федотович, как ученому, должно быть известно, что неподготовленные и ничем не поддерживаемые отрицательные эмоции во время беременности матери обязательно приведут к тому, что ребенок родится с комплексом неустойчивой психики и поэтому вырастет слабым и ранимым. Вы такой генотип хотели создать? Или психически устойчивый?
Наступила тяжелая пауза. Трудно представить выражение лица собеседника, но Демин, как психолог, все же попытался это сделать в силу своих способностей.
– Это все инициатива Сорина, этого безумца... – нарушил паузу Вениамин Семенович.
– В связи с этим я сомневаюсь, что результаты с Лилей будут безупречно чистыми. Сомневаюсь, Геннадий Федотович.
– М да... – протянул Главный. – Жаль. И что же вы предлагаете в отношении нее?
– Попробую исправить установками противоположного характера. Но не гарантирую. Она одна была задействована в работе эксперимента?
– В палате есть еще одна женщина. Она на втором месяце и с ней еще не начата работа. Мы подобрали ей партнера с подходящим ДНК. Верно, Вениамин Семенович?
– Вот как! – Демин вопросительно посмотрел на Вениамина Семеновича. Верный подданный не смог скрыть своего беспокойства. Он неуютно поерзал на стуле, усаживаясь поудобней. – И какое потомство вы надеетесь получить, если не секрет? – добавил Демин, обращаясь уже к Вениамину Семеновичу.
– Секрет, но не для вас, – ответил Главный за своего помощника. – Иначе, вы понимаете, что не сможете выполнить нашу задачу и заказ вышестоящей организации. Впрочем, эти подробности вам осветит мой заместитель, Вениамин Семенович. С этой минуты, он обязан будет выполнять все ваши указания по работе, какие бы они не показались ему странными. Я не желаю более рисковать ни временем, ни материалом. Все очень дефицитно.
Вениамин Семенович окончательно вышел из равновесия. Его глаза проснулись и выстрелили в затылок Главного:
– Но Геннадий Федотович! Она не готова к работе...
– Прекратите, Вениамин Семенович. Все, что необходимо я сказал. Извольте выполнять! С кем и как нужно заниматься, теперь решает товарищ Сабуров. Он, как и мы с вами, связан договором и отвечает головой за выполнение программы. Кстати, сумма оплаты заказчика, как профессора Сабурова, так и нас с вами, коллега, не может не устраивать. Так что срочно принимайтесь за работу. На этом все, господа товарищи! – закончил язвительной шуткой Главный.
Поднялись и пошли из кабинета молча, молча вместе вернулись в кабинет Демина. На двери уже была приколочена другая табличка. На ней значилось: «Профессор Сабуров».
– Присаживайтесь, Вениамин Семенович. Может быть, вы будете так любезны, осветить мой пробел за время моей болезни, – первый нарушил общую замкнутость Демин. – Может быть, ответите на некоторые вопросы и покажете пресловутый договор?
– Ну почему же пресловутый? Нормальный договор, сейчас сами в этом убедитесь – с этими словами помощник Главного открыл кожаную папку и немедленно извлек лежащий сверху стандартный лист. Демин пробежал глазами текст, отметил для себя в грамотности и точности изложения. Стояли штамп и печать Министерства Академии Наук СССР и какого-то военного ведомства. Присмотрелся повнимательней к своей подписи. Она оказалась личной без малейшего сомнения!
– Хорошо, хотя странно, когда это я его подписал, – проговорил он, возвращая листок Вениамину Семеновичу.
– Это копия для вас,
